Дорога на Торхольм

Оживив страдалиц, и планируя вернуться к ним ближе к вечеру, конунг уделил внимание и археологическим раскопкам. Сейчас дюжина человек, несла в руках небольшие плошки, в которых, положенные на листики, на поверхности воды плавали намагниченные иголки. Эти люди, разойдясь цепью, должны были исследовать один из перспективных участков. Территория разрушенного поселения оказалась довольно приличной. Остатки зданий и сооружений превратились в небольшие холмики, плотно заросшие нетронутым лесом. Ветви деревьев кое-где спрягались в непроходимые дебри, и поэтому перед тем как пустить оператора с хитрым прибором, требовались усилия нескольких человек по расчистке маршрута. Развалины хранили в себе много тайн. Например, отчетливо прослеживались неоднократные попытки отстроить здесь поселение заново. По меньшей мере, копнув у брода землю и сделав срез культурного слоя — стали видны пять слоев сожженной древесины, густо пересыпанных черепками, костями, монетками и прочими кусочками утвари. Владу не нужно было перенапрягать догадками свой мозг, он и так знал, что все эти разрушения на совести трех речных ведьм. Его интересовал другой вопрос — что заставляло людей, или может не людей, селиться здесь, с явным риском для жизни. Он частично нашел ответ на свои вопросы — берег реки содержал места прошлых, весьма масштабных раскопок. Существование огромных котлованов, к нынешнему времени густо заросших ельником, никакому другому объяснению не поддавалось. И конунгу теперь предстояло найти то, что искали на этом поприще его предтечи.

Он не собирался сам брать в руки пехотную, или вообще, не дай Маниту, саперную лопату и окунаться по самую нехочушку в увлекательный мир прикладной археологии. Напротив, отходя после трудов праведных банных, одетый в белую рубаху конунг предавался порокам гедонизма, сидя на лавке, вяло покрикивая на суетящуюся обслугу и лениво потягивая через соломинку морс.

Влад в своих поисках сделал ставку на локальную магнитную аномалию, которая сопровождает следы человеческой деятельности. Так, например, копатели восемнадцатого века разоряли курганы скифских царей в Сибири и на Алтае — компас в местах изменения почвенной структуры начинал неуверенно себя вести. Конунг из столешницы в беседке, недолго думая, сделал примитивную карту, острием ножа нанеся русло реки и основные элементы ландшафта. За этим увлекательным занятием его застал залихватский свист с переправы — Влад просил предупредить его, когда из замка Трант к переправе подъедет делегация, состоящая из разномастных принцев и ведьм.

— Лохди! — заорал конунг своему повару. — Поди сюда!

— Что желает Ваша светлость?! — угодливо осведомился через минуту прибежавший чуть полноватый "главный по тарелочкам". Влад оценивающе посмотрел на пухлого улыбчивого человечка, он-то знал, что Лохди, прежде чем стать личным поваром, успел и повоевать, и поубивать. Кашевар при первом взгляде на него, как и небезызвестный кинообраз Мюллера, выведенного в романах Юлиана Семёнова и особенно в фильме Татьяны Лиозновой "Семнадцать мгновений весны", где Мюллера сыграл Леонид Броневой, вызывал ассоциацию с простоватым и добрым деревенским учителем.

— Друг мой, — Влад очень уважительно относился к людям, от которых зависело состояние его желудка. — Вон те две одинаковые рыжие женщины, которые сейчас хихикают в окне над нами, пройдя курс лечения, поступают в твое распоряжение. Ну, помнишь, я тебе еще два дня назад об этом сказал. Они для всех официантки, ну или кухарки, помощницы повара — сам придумай. Работу им дай, но чтоб себе ногу не оттяпали и не лапал их никто… Кто спросит — они в твоем штате, понял?

— Как не понять, давно все понял, Ваша Светлость, — низко закланялся повар. Ему платили столько, что можно было даже лбом при каждом поклоне биться об землю. В уме и сообразительности дядюшке Лохди было не отказать, память тоже пока не подводила, он понял, что конунг решил перестраховаться перед прибытием своих непонятных "ведьм".

Влад откинулся на спинку скамьи и прищурившись стал разглядывать происходящее сейчас на паромной переправе. Тут же пришла светлая мысль сделать бинокль или подзорную трубу. Она и раньше посещала конунга, но все было недосуг.

— Трой, брат-боец, а вы с братом часом не принцы? — внезапно спросил конунг стоящего рядом личного телохранителя. Закаленный жизнью головорез, меньше всего на свете рассчитывавший услышать подобное, от такой постановки вопроса даже вздрогнул от неожиданности.

— Нет, Ваша Светлость, — просто ответил сержант спецназа, пытаясь прийти в себя. Бедняге Трою суровую школу по закаливанию психики, которую уже прошла целая плеяда высших руководителей, от Хагена до Скарви, еще только предстояло освоить.