Дорога неровная

Александра, узнав о болезни Зои Егоровны, секунду позлорадствовала, но затем стало стыдно: тётка все-таки, родной человек - жалко. Розу Егоровну утешила, что гостить у тётушек не собирается, поэтому сейчас поймают такси и поедут на кладбище. Роза запричитала вновь, что такси - дорого, автобус ждать долго. Александра, сцепив зубы, пошла искать такси, и через полчаса они были там, где покоился прах Геннадия. В Альфинске, видать, люди тоже недолговечны, потому вокруг могилы Гены свободного пространства - не более метра и никаких оградок, просто ровные ряды крестов и памятников. Лида принялась обихаживать могилу, вытирая слезы: с младшим братом её связывало многое, потому что - именно младший, и у неё было чувство ответственности за него, тем более что братишка болел. В Альфинске «вырос» уже целый «посёлок» из родных могил: Ефимовна, Аркадий, Насекин-старший нашли последнее пристанище в каменистой земле, о которой никогда не мечтали, но судьба забросила их по разным причинам в этот город и оставила там навечно. Всем им Александра поклонилась до земли и мысленно попросила прощения, если чем-нибудь когда-то обидела.

Александра простилась с тётушкой на вокзале без всякого сожаления: многолетняя неприязнь сделала свое дело - Александра стала равнодушной к судьбе альфинских родственников, даже к Анатолию Насекину, который все же выбрался из Магадана и поселился вблизи Москвы, так и не собралась съездить.

Лида близко к сердцу приняла известие о болезни Зои и намеревалась заехать из Тюмени в Альфинск, пожить там немного. Именно она и подняла на ноги Зою, выходила, потому что жила у неё несколько месяцев, забыв о собственном доме. Так было всегда: позовут её Роза и Зоя на помощь, и она летела к ним - они имели над ней необъяснимую власть, непонятную Александре. Но Александра не обижалась на сестру, потому что понимала: Лиду с тётками сближали общие воспоминания, да и возраст - тоже, они для неё были вроде старших сестёр.

… Дом был большой и красивый. Александра вошла в подъезд, нажала на кнопку лифта. Дверь лифта открылась, и она вошла внутрь. Удивительно, но на стенках лифта не было привычных надписей. Ей нужно было подняться наверх - там ее квартира, но лифт рухнул вниз так, что Александра приподнялась над полом, словно была в невесомости. Лифт долго падал, пока не вывалился из шахты. Дверь распахнулась, и Александра выбежала из лифта: надо было спасаться, но от кого? Она и сама не знала, но бежала по земле легко и свободно. И вдруг - толпа, она ринулась следом… как хорошо, что впереди забор с оторванной доской, и она юркнула в эту щель. Увидев впереди дом, бросилась к нему, чтобы спрятаться, но преследователи не отставали, и тогда Александра, задыхаясь, но не сбавляя скорости, помчалась вверх по лестнице, пока не увидела чердачную дверь и не выбралась на крышу. Внизу - маленькая церквушка, и хочется Александре спрыгнуть вниз, но понимает: нельзя. Пока нельзя. И потому принимает решение спрятаться под козырьком крыши, ухватившись за самый край. Но нет сил держаться. Немеют руки, а преследователи все бродят по крыше. И вдруг неведомая сила осторожно подхватывает Александру, и она мягко приземляется на ноги. Уже стало темно, пошел дождь, но Александра бежала босиком по лужам, и ногам почему-то не холодно, и грязь к ним не прилипала. Так долго она бежала по чужому ночному городу, пока не показались знакомые с детства очертания старых двухэтажных домов - её родная улица Лесопильщиков в Тавде! А вот и Сталинский сад, горелый корпус из красного кирпича. Рядом - огромный стол с хлебами, ароматными и мягкими, и так хочется есть, но не привыкла Александра брать чужое. Хлебов тех было сорок. «Надо же, - подумала Александра, - говорят, Христос накормил сорока хлебами уйму народа, неужели мне нельзя взять кусочек?» И тут увидела женщину в белом, она поманила Александру рукой и вручила ей большой лаваш-лепешку. Александра откусила кусочек, и такой был вкусный тот лаваш, что она очень быстро съела всю лепешку. Александра вышла на огромное ромашковое поле. Она шла этим полем по узкой тропинке очень долго, но ничуть не устала, и босые ноги полны силы. Тропинка вывела её к реке, а там сидел на громадной коряге, дереве, сбитом, наверное, молнией, брат Геннадий. Он глянул на Александру через плечо, и улыбнулся:

- О! Пигалица заявилась. Привет! Иди к мамке, она тебя уж заждалась…

Поезд в Тавду уходил поздно вечером, и сёстры, ожидая посадки, бродили по вокзалу, вглядываясь в лица, надеясь встретить знакомых, но никого так и не узнали.

В поезде обеим не спалось: нахлынули воспоминания. Лида вспоминала военные годы, как они жили в Жиряково, где у них имелся огород через дорогу. Бабушка там посадила картошку. В лесу собирали сухие жерди для печи. Лида в лес за дровами выскакивала в окно, потому что возле дома обитал бодливый баран с крутыми и кручеными рогами.