Дорога Отчаяния

Хотя она и не была обращена против людей, они успели почувствовать ее остроту. Одни кричали, другие плакали, третьи теряли сознание, четвертые блевали, пятые покрылись кровоточащими ранами. Он провел лучом сарказма по позициям сил безопасности, породив волну стонов и воплей, когда вооруженным людям открылось, кто они и что творят. Некоторые, не в силах вынести этого, бросались вниз. Другие обращали оружие против товарищей или самих себя; третьих слова Удивительной Язвы вогнали в состояние кататонии. Кто‑то визжал, кто‑то бессмысленно рыдал, кто‑то блевал, будто пытаясь изблевать ненависть к самим себе, которой наполнил их души человечек на помосте, кто‑то обделался, кто‑то с воплями бросился прочь из Стальграда в пустыню, чтобы кануть в ней навсегда, кто‑то превратился в груду окровавленной плоти и сломанных костей, располосованный на части сарказмом.

Расправившись с вооруженными силами Корпорации Вифлеем Арес, Удивительная Язва перенес внимание на балкон, на котором прятались директора Компании. В одно мгновение Толстый Директор, Тощий Директор и Умеренно Мускулистый Директор превратились в содрогающиеся сгустки раскаяния.

— Ох, хватит, хватит, хватит, — молили они, давясь желчью и рвотой, но насмешка все звучала и звучала, вскрывая каждую из совершенных ими гнусностей. Она изрезала в клочья их одежду, располосовала тела, превратив их в сплошные раны. Могущественные директора визжали и выли, но слова кололи, резали, кромсали и рубили, пока на невероятно дорогом ковре не осталось ничего, кроме клочьев мяса и мотков требухи.

Робот–двойник Джонни Сталина рассматривал содрогающиеся груды с презрением, смешанным с замешательством. Он не мог понять, что произошло, за исключением того, что директора в каком‑то непостижимом смысле оказались существами слабыми и несовершенными. Он не был ни слаб, ни уязвим, благодаря присущей роботам нечувствительности к сарказму. Тот факт, что на фоне его и его собратьев директора компании оказались столь неэффективны, был абсолютно нетерпим. Он связался по нейтринной связи со своими механическими соратниками, назначив экстренное собрание, посвященное спасению Компании от самой себя.

Внизу, на помосте, Жан–Мишель Гастино закончил говорить. Его сверкающий сарказм обезоружил и обезглавил Корпорацию Вифлеем Арес. Люди, качаясь, поднимались на ноги — потрясенные и ничего не понимающие. Он посмотрел на детей в девственно–белых одеяниях, бедных, идиотических дамблтонианцев, потрясенных рабочих и лавочников, репортеров и операторов, объективы которых треснули, а микрофоны полопались, когда он дал своему сарказму полную волю; он посмотрел на бродяг и бичей, на всех этих глупых, ошеломленных несчастных и почувствовал жалость.

— Идите домой, — сказал он. — Просто идите домой.

Затем по условному сигналу пять транспортных лихтеров, которые висели, никем незамеченные, над разворачивающейся внизу драмой, отключили поля невидимости — и вторжение в Дорогу Отчаяния началось.

58

Таасмин Манделла, цифровая охотница, гнала свою добычу вглубь стальградского лабиринта. Она чувствовала себя невероятно живой — подобное она ощущала лишь раз в жизни, когда Благословенная Катерина посетила ее на скале в пустыне. Однако на сей раз природа этого чувства была совершенно иной. Чудо–пушка в ее руке излучала страсть и голод, а трансформированные одеяния чувственно облекали тело. Она наслаждалась собой. Микал Марголис уже дважды стрелял в нее из МФБС, вызвав у нее восхитительное ощущение опасности.

Анаэль Сикорски завис над сепаратором номер два и должил:

— Цель удерживает позицию на 17 уровне.

Она отдала священный приказ Анаэлю Люфтваффе и была вознаграждена ревом мгновенно отозвавшихся турбин и отчаянным грохотом его 35–миллиметровых пушек.

— Ко мне, детали, ко мне, обломки, ко мне, сталь, ко мне, железо, — пропела он и из слетевшихся на ее зов обломков механизмов соорудила маленькие грависани. Ветер заструился по ее волосам, когда она помчалась над заводом, легко уклоняясь от труб, балок и воздуховодов. Вот для чего она была создана — мчаться с ветром в волосах и оружием в руках над улицей Генри Форда, уворачиваясь от ракет Микала Марголиса. Она расхохоталась и выгнала его из укрытия лучом своего портативного тахионного бластера.

— Возьми его, Люфтваффе. — Реактивный ангел пронесся над ее головой и изрешетил сепаратор из пушек. Взрывы сорвали кровлю и осыпали Таасмин Манделлу осколками, но она не обратила на них внимания; она только расхохоталась, стоя на воздушной доске и поглощая металлический дождь, чтобы присовокупить его к своему таинственному оружию. Анаэль Люфтваффе выполнил бочку, заходя на повторную атаку. В верхней точке разворота его настигли три выпущенные из МФБС тепловые ракеты. Анаэль Люфтваффе пролился на Стальград дождем дымящихся обломков.