Дорога Отчаяния

— Каким бы нежелательным не был этот марш для проекта, — сказал рободубль директора–управляющего Департамента Проектов Развития Северо–Западного Четвертьшария, — использование против него силы на глазах съемочных групп со всех девяти континентов было бы просто губительно. Полагаю, нам придется проглотить это унижение.

— Пффф, — сказал Толстый Директор.

— Это нетерпимо, — сказал Тощий Директор.

— Совершенно неэкономическое решение, — сказал Умеренно Мускулистый Директор.

— Микал Марголис обо всем позаботится, — сказал Робот Сталин. — Конкордат больше не поднимется.

Ораторы начали говорить.

Сначала Севриано и Батисто Галлацелли рассказали о смерти своего отца под лазерными лучами Корпорации Вифлеем Арес. Затем Лимаал Манделла рассказал о смерти своего отца от ракет Корпорации Вифлеем Арес. Таасмин Манделла кивком предложила Раэлу Манделле–младшему выйти вперед и произнести речь. Он посмотрел на море запрокинутых лиц и почувствовал чудовищную слабость. Он уже на всю жизнь навидался трибун, сцен и помостов. Он вздохнул и шагнул вперед.

Засевший на площадке конвертора номер 5 Микал Марголис воспользовался этим коротким шагом, чтобы сфокусировать оптический прицел.

Один выстрел. Больше ничего не потребуется. Одна пуля, отлитая Сталелитейной Компанией Вифлеем Арес. Конец всех затруднений.

Лимаал Манделла смотрел, как шагнул вперед его сын, как он выпрямляется, согретый приветствиями народа. У него прекрасные сыновья. Его собственный отец не мог бы желать внуков лучше. Затем он заметил блик, мелькнувший среди трубопроводов, оплетавших площадь Корпорации. Он провел слишком много лет в опаснейшем городе мира, чтобы не понять, что это такое.

Он сбил сына с ног под звук выстрела из винтовки с глушителем, прозвучавший среди шума толпы ясно и отчетливо, как горн Архангельска. Гигантская черная масса, незаметно для него таившаяся у него внутри, внезапно взорвалась, разворотив ему спину. Он почувствовал удивление, гнев, боль, привкус меди в рту и сказал: — Великий боже, в меня попали. — Это прозвучало так буднично, что удивило его самого. Тьма выглянула у него из‑за плеча и унесла его прочь.

Толпа колыхалась и вопила. Две тысячи пальцев указывали на виновного, карабкающегося вниз по лестницам, ведущим в самое сердце производственного лабиринта. Раэл Манделла–младший скорчился над телом отца, Таасмин Манделла была разбита на кусочки смертью брата–близнеца. В последнее мгновение его жизни восстановилась мистическая связь между ней и Лимаалом, и она успела почувствовать вкус крови на губах, боль и страх, прежде чем тьма поглотила его. Все еще живая, она умерла вместе с братом.

Затем Серая Госпожа вышла вперед, сорвала маску и лицо ее было столь ужасно, что все закричали от страха.

— Это касается только моей семьи и Микала Марголиса, — нарушив свой обет, закричала она. Она воздела левую руку и гром сотряс площадь Корпорации. По ее зову все механическое в Стальграде взмыло в воздух: трубы, паяльные горелки, садовые грабли, радиоприемники, электротрайки, насосы, вольтметры — даже Ясно Дитятко Черновы покинуло свой шест, повинуясь ее приказу. Вся эта рухлядь собралась в крутящееся облако над площадью Корпорации. Облако сжималось и концентрировалось, и собравшиеся в ужасе наблюдали, как металл плавится, течет и формирует двух стальных ангелов, мрачных и мстительных. У одного были крылья и реактивные двигатели, у другого два набора пропеллеров.

— Найдите его! — закричала Таасмин Манделла, и ангелы, подчиняясь, с воем устремились в стальные каньоны Стальграда. Нимб Таасмин Манделлы вновь засверкал и у всех на глазах ее нескладные одежды оплавились и изменили форму, плотно облекая ее худое тело, и она взмыла с платформы, устремляясь в погоню, а маска прыгнула ей в руку, превратившись в могучее оружие.

На площади Корпорации воцарился ад. Оставшись без вожаков, демонстранты смешались и впали в истерику. Паломничество превратилось в свалку. Ужас и ярость оказались сильнее милосердия. Вооруженные охранники возникли на крышах и переходах — их забросали камнями. Они взяли оружие наизготовку, но не открывали огня. Раэл Манделла–младший сумел встать и пытался успокоить бушующую толпу, но вперед вышел Жан–Мишель Гастино.

— Тебя пристрелят, как собаку, — сказал он. — Пришло мое время. Вот что мне приказано делать. — Он набрал полную грудь воздуха и выпустил весь свой сверкающий сарказм в одной опаляющей насмешке.