Дорога перемен

Эйприл привалилась к крылу машины и в наигранном покорстве сложила руки на груди.

– Слушай меня! – Фрэнк тряс пальцем перед ее лицом. – На сей раз тебе не удастся переиначить все, что я говорю. Сейчас именно тот единственный случай, когда я уверен в своей правоте. Знаешь, в кого ты превращаешься, когда ты такая?

– Господи, лучше бы ты остался дома.

– Знаешь, в кого ты превращаешься? В больную! Самую настоящую!

– А знаешь, кем ты становишься? – Эйприл смерила его взглядом. – Дерьмом!

И тогда ссора пошла вразнос. Обоих трясло, их лица кривились от ненависти, которая призывала сильнее врезать по больному месту, подсказывала хитроумные обходы неприятельских укреплений и тактику боя: ложный выпад, а затем удар. В короткие передышки их память неслась к арсеналам проверенного оружия, дабы содрать коросту с заживших ран. Битве не было конца.

– Я никогда не верила твоим россказням! Дуру нашел! Все твои вычурные моральные сентенции, твоя «любовь», твои сладкоречивые… Думаешь, я забыла, как ты меня ударил, когда я сказала, что не прощу тебя? Я всегда понимала, что должна быть твоей совестью, мужеством… и боксерской грушей. Думаешь, раз удалось поймать меня в капкан…

– Тебя? Тебя в капкан? Ой, не смеши!

– Да, меня! – Эйприл изобразила когтистую лапу и цапнула себя за плечо. – Меня! Меня! Меня! Ты жалкий, тешащийся самообманом… Взгляни на себя! Какое надо иметь недюжинное воображение… – она тряхнула головой, в ухмылке сверкнули ее зубы, – чтобы считать себя мужчиной!

Эйприл некрасиво съежилась и припала к крылу, когда муж вскинул дрожащий кулак, готовя крюк слева. Но потом в карикатурном боксерском танце он отпрянул в сторону и со всей силы четырежды грохнул по крыше машины: бац!.. бац!.. бац!.. бац!.. Удары стихли, и осталось лишь пронзительное верещанье квакш, разносившееся на мили вокруг.

– Будь ты проклята! – тихо сказал Фрэнк. – Пропади ты пропадом, Эйприл!

– Вот и славно. Можем ехать?

Шумно втягивая воздух запекшимися губами, они уселись в машину, точно древние изможденные старики, у которых трясутся головы и дрожат руки. Фрэнк запустил мотор, аккуратно доехал до подножия Революционного Холма и свернул на уходившую вверх петлистую асфальтовую дорогу под названием «Революционный путь».

Два года назад они, дружелюбно кивающие пассажиры «универсала» миссис Хелен Гивингс, местного риелтора, впервые проехали по этой дороге. Устав понапрасну тратить время с многочисленными клиентами, требующими чего-то немыслимого, в телефонном разговоре миссис Гивингс была вежлива, но сдержанна, однако едва Уилеры сошли с поезда, она признала в них пару, с которой не будет хлопот, невзирая на ее скромный достаток. «Они такие милые, – рассказывала она мужу. – Девушка – сплошное очарование, а парень наверняка занимается чем-то важным, он очень приятный, только нелюдим. Нет, правда, когда имеешь дело с такими людьми, буквально отдыхаешь душой». Миссис Гивингс сразу поняла: им нужно что-то нерядовое, но симпатичное – перестроенный амбар, бывший вагон, старый гостевой флигель; ужасно не хотелось огорчать их известием, что подобного уже просто не существует. Однако не стоит падать духом, есть одно местечко, которое, возможно, им понравится.

– Конечно, подъезд тут не особо видный, – щебетала она, сворачивая с шоссе № 12; взгляд ее птичкой скакал с дороги на приятные лица клиентов. – В основном шлакоблочные домики и вагончики – жилье местных людишек вроде плотников, водопроводчиков и им подобных. Вот дальше расположен просто ужасный новый массив Революционный Холм – огромные и неуклюжие многоуровневые дома, почти все в мерзких пастельных тонах и почему-то жутко дорогие, – честно предупредила она, ткнув в ветровое стекло жестким указательным пальцем, отчего звякнули ее многочисленные браслеты. – Не волнуйтесь, я покажу вам то, что не имеет к ним никакого отношения. Сразу после войны тот дом возвел один наш славный подрядчик, когда еще не началась эта безумная застройка. Ей-богу, и место чудное, и домик очень милый. Простенький, четкие линии, прелестные лужайки для детишек… Вот, за следующим поворотом… дорога здесь уже приятнее, верно? Сейчас увидите – вот он. Вон тот, беленький. Милый, правда? Как он бойко уселся на склоне, да?

– Угу, – ответила Эйприл, когда из-за тонких молодых дубков неспешно выглянул маленький деревянный дом; забравшись на высокий необлицованный фундамент, он таращился чрезмерно большим центральным окном, похожим на огромное черное зеркало. – По-моему, симпатичный… Как тебе, милый? Правда, венецианское окно… но тут уж ничего не поделаешь.

– Наверное, – ответил Фрэнк. – Однако не думаю, чтобы одно венецианское окно разрушило наши индивидуальности.

– Прелестно! – рассмеялась миссис Гивингс, укутывая их теплым одеялом лести; по подъездной аллее они подрулили к дому и выбрались из машины.