Дорога перемен

– Ой, нет-нет, благодарю! – Миссис Гивингс отскочила, словно ей предложили воспользоваться засморканным платком. Из безопасного удаления она послала деланую улыбку, показав все свои лошадиные зубы. – Пожалуйста, передайте Эйприл, что пьеса нам очень понравилась… нет, я сама скажу.

Вытянув шею, она сощурилась от солнца и, прикинув расстояние, какое надо преодолеть ее кличу, заголосила:

– Эйприл! Эй-при-ил! Я хотела сказать, что пьеса нам понравилась!

Через секунду косилка смолкла, и далекий голос Эйприл спросил:

– Что?

– Говорю, ПОНРАВИЛАСЬ! ПЬЕСА!

Услышав слабый отклик: «А-а… спасибо, Хелен!» – миссис Гивингс распустила лицо и повернулась к хозяину, который все еще неуклюже держал коробку.

– У вас ужасно талантливая жена. Не передать, какое мы с Говардом получили наслаждение.

– Что ж, приятно. Хотя общее мнение о спектакле не слишком высокое. В смысле, большинству не понравилось.

– О нет, очаровательная постановка! Правда, ваш приятель с Холма… мистер Крэндалл?.. не вполне подходит на роль, но в остальном…

– Кэмпбелл. Не думаю, что он был хуже других, да и роль очень трудная.

Фрэнк всегда чувствовал необходимость защитить друга от миссис Гивингс, которая считала, что все обитатели Революционного Холма заслуживают в лучшем случае тактичной снисходительности.

– Наверное, вы правы. Странно, что миссис Крэндалл… или как ее, Кэмпбелл?.. не играла. Хотя куда ей, с такой-то кучей детей.

– Она работала за кулисами. – Фрэнк старался развернуть коробку так, чтобы песок не тек или хотя бы тек в другое место. – И вообще, очень помогла во всем.

– Конечно, конечно, ведь она такая отзывчивая работяга! Что ж, не буду вас отвлекать.

Миссис Гивингс бочком двинулась к машине. Наступил момент для фразы «Ах да, еще одно, пока не забыла». Она звучала почти всегда, и это «еще одно» оказывалось тем, ради чего мадам приехала. Сейчас она была в явном замешательстве, говорить или нет, а потом лицо ее отразило решение: в данных обстоятельствах лучше не надо. Чем бы «еще одно» ни было, ему придется подождать.

– Ну ладно. Я просто в восторге от дорожки, которую вы сделали на лужайке.

– Спасибо. Вообще-то, я только начал.

– О, я понимаю, ведь это тяжелая работа.

Затем миссис Гивингс нежно пропела: «По-ка!» – забралась в «универсал» и укатила прочь.

– Мамочка, смотри, что у папы! – закричала Дженифер. – Это миссис Гивингс привезла!

– Цветы, – прокомментировал четырехлетний Майкл и уточнил: – Цветы, что ли?

Дети бежали по скошенной траве, а Эйприл, которая волокла за собой косилку и через оттопыренную губу сдувала с лица намокшие пряди, тяжело замыкала строй. С незнакомой прямолинейностью ее вид заявлял, что она всю жизнь мечтала быть практичной домохозяйкой, а любовь в ее понимании – это когда муж хоть изредка подстригает траву, а не дрыхнет весь день напролет.

– Сыплется, пап, – подсказала Дженифер.

– Знаю. Помолчите секунду. Может, скажешь, что я должен делать с этой мурой? – спросил Фрэнк, не глядя на жену.

– Откуда я знаю? А что это?

– Хрен его знает. Какое-то молотило.

– Что?

– Нет, погоди. Оно вроде как молотило, только розовое вместо желтого. Или наоборот. Я думал, ты разбираешься.

– С чего ты взял? – Эйприл сощурилась на растение и потрогала его мясистый стебель. – Она не сказала, зачем это?

В памяти зиял провал.

– Сейчас… Оно зовется «охнарик»… Нет, «окурок»… точно, «окурок». – Фрэнк облизал губы и перехватил коробку. – Идеален для кислой почвы. Что-нибудь говорит?

Дети переводили выжидательный взгляд с одного родителя на другого, но в глазах Дженифер засветилась тревога.

Эйприл сунула руку в карман штанов.

– Для чего идеален? Ты что, даже не спросил у нее?

Растение в коробке затряслось.

– Слушай, не заводись. Я еще кофе не пил и…

– Отлично. И что я должна делать с этой хреновиной? А что сказать, когда увижусь с дарительницей?

– Говори что хочешь! Можешь посоветовать ей для разнообразия не приставать к людям!

– Папа, не кричи! – Дженифер в зазелененных кроссовках пританцовывала, всплескивала руками и готовилась заплакать.

– Я вовсе не кричу! – В голосе Фрэнка слышалось невероятное возмущение наветом.

Дочь притихла и сунула в рот большой палец; взор ее затуманился, а Майкл цапнул себя за ширинку и недоуменно попятился.

Вздохнув, Эйприл отбросила с лица прядь.

– Ладно, снеси пока в погреб, что ли. Чтоб глаза не мозолило. И оденься. Пора обедать.

В погребе Фрэнк шваркнул коробку на пол и пинком отправил ее в угол, больно ушибив палец.