Дорога перемен

Дорогой Фрэнк,

что бы ни случилось, пожалуйста,

не вини себя.

Коварная привычка едва не заставила ее написать «с любовью», но она вовремя спохватилась и подписала просто «Эйприл». Затем положила лист в конверт, который надписала «Фрэнку» и оставила на середине стола.

В кухне она залила водой и поставила на плиту самую большую кастрюлю. Из погреба достала хранившиеся в картонной коробке необходимые инструменты: щипцы, которыми некогда пользовалась, стерилизуя молочные бутылочки, и синюю аптекарскую упаковку, где лежала разобранная спринцовка – резиновая груша и длинный пластмассовый наконечник. Все это она опустила в кастрюлю, уже пускавшую пар.

За всякими хлопотами – принести в ванную чистые полотенца, записать и подсунуть под телефон номер больницы – вода вскипела. Крышка подрагивала, спринцовка стукала о стенки кастрюли.

Половина десятого. Минут через десять она выключит плиту и даст воде немного остыть. Пока оставалось только ждать.

«Ты хорошо подумала, Эйприл? Никогда не берись за дело, пока…»

Теперь она не нуждалась в советах и наставлениях. Она была абсолютно спокойна, потому что всегда знала то, чему ее не учили ни родители, ни тетя Клер, ни Фрэнк, ни кто-нибудь другой: если хочешь сделать что-то по-настоящему правильное и честное, делай это в одиночку.

8

К двум часам того дня Милли Кэмпбелл только-только управилась с домашними делами. Одуревшая от запахов пыли и мастики, а также от детских криков во дворе (хоть и пару дней, но одной вожжаться с шестью малолетками – это чересчур), она присела на пуфик отдохнуть и потом говорила, что «весьма четкое предчувствие» у нее возникло по меньшей мере за минуту до его звукового подтверждения.

Раздалось басовитое и потрясающе громкое урчание автомобильной сирены – Пожар! Убийство! Полиция! – какое издает эта вестница несчастья, когда водитель тронется с места, но притормозит перед поворотом, а потом рванет на полной скорости. Милли подскочила к окну как раз вовремя, чтобы за верхушками деревьев увидеть силуэт «неотложки», которая выехала с Революционного пути и, сверкнув на солнце, устремилась по шоссе № 12; вой сирены забирал все выше и выше, превращаясь в нескончаемый, непереносимый вопль, еще долго висевший в воздухе, после того как сама карета скрылась вдали. Мили стояла у окна и нервно жевала губами.

– Нет, я понимала, что на той улице живет много людей, – позже говорила она. – Беда могла случиться с кем угодно, но я просто чувствовала – это Эйприл. Кинулась ей звонить, но остановилась, сообразив, какой буду выглядеть дурой, если она прилегла отдохнуть.

Не зная, что делать, Милли сидела подле телефона, когда тот вдруг взорвался звонком. От голоса миссис Гивингс трубка вибрировала:

– Вы не знаете, что там с Уилерами? Я случайно оказалась рядом и увидела «неотложку», отъезжавшую от их дома. Я ужасно встревожилась, пыталась прозвониться, но у них не отвечают…

– Я обмерла, – рассказывала Милли. – Меня замутило, и тогда я сделала то, что делаю всегда, если происходит что-то страшное. Позвонила Шепу.

Взбаламученный раздумьями, Шеп Кэмпбелл потирал загривок, глядя в окно лаборатории. Всю неделю с того невероятного вечера в «Хижине» от него не было проку ни на работе, ни дома, ни для себя. На другой день он, словно ошалевший от любви пацан, позвонил ей из телефонной будки: «Когда я тебя увижу, Эйприл?» – но она ясно и многословно дала понять, что никаких встреч не будет, а ему стоило бы пошурупить мозгами, прежде чем звонить. Воспоминание о том разговоре терзало его всю ночь и весь следующий день (господи, каким же придурком он выглядел в ее глазах!), заставив шепотом сочинять спокойные, зрелые и разумные слова, какие он произнесет, позвонив ей в следующий раз. Но он все испоганил, едва зашел в телефонную будку. Тщательно отрепетированные фразы звучали совсем не так, голос по-дурацки дрожал, он опять стал объясняться в любви, и все кончилось тем, что Эйприл вежливо, но твердо сказала: «Шеп, я не хочу бросать трубку, но придется, если ты сам не закончишь этот разговор».

Он увидел ее лишь раз. Вчера Эйприл привезла к ним детей, и он, спрятавшись в спальне, из-за канифасовых штор подглядывал, как она, усталая беременная женщина, выходит из машины; его так трясло и сердце так колотилось, что он даже нечетко ее разглядел.

– Вас к телефону, мистер Кэмпбелл, – позвала лаборантка, и Шеп кинулся к аппарату, вопреки разуму надеясь, что звонит Эйприл. Нет, не она.

– Привет, милая… Погоди, успокойся… Кто в больнице?.. Когда?.. Боже мой…

Удивительно, но впервые за всю неделю Шеп почувствовал в себе уверенность. Плюхнувшись на войлочную подушечку стула, он расставил ноги, одной рукой прижал трубку к уху, а другой взял механический карандаш – собранный и спокойный, готовый к бою десантник.