Дорога шамана

Лицо ее по-прежнему оставалось бесстрастным, а голос прозвучал вежливо. Такой вопрос мы задаем незнакомцам, постучавшимся в дверь нашего дома.

Я остановился, чтобы ответить ей, но вдруг понял, что забыл свое имя. У меня возникло ощущение, будто я оставил его, когда перенесся в мир кидона. Мне пришлось напомнить себе, что я являюсь орудием Девара и хочу стать воином его племени, заслужив тем самым уважение своего учителя, а для этого мне необходимо одержать победу над врагом, стоящим передо мной. Однако он не сказал мне, что стражем будет пожилая женщина. Часть меня, не имевшая отношения к миру кидона, устыдилась того, что я держу в руке обнаженный клинок и что не в силах вежливо ответить на ее вопрос. Гернийские солдаты не угрожают оружием женщинам и детям. Я опустил саблю.

Стараясь продемонстрировать хорошее воспитание и при этом показать ей, что перед ней стоит воин, я ответил:

– Тот, кто привел меня сюда, называет меня «солдатский сынок».

Женщина склонила голову набок и улыбнулась, как будто я на ее глазах превратился в несмышленого малыша, а затем ласково заговорила – так добрая мудрая женщина отчитывает ребенка, забывшего о манерах:

– Это не твое настоящее имя. Да и представляться так не полагается. Какое имя дал тебе отец?

Я глубоко вдохнул и вдруг вспомнил то, чего всего минуту назад, казалось, не знал.

– Я не могу назвать это имя здесь, ибо пришел сюда, чтобы стать кидона. У меня пока нет имени.

Стоило мне произнести эти слова, как я сразу понял, что совершил ошибку – открыл важную тайну своему врагу. Тогда я напряг мышцы и снова поднял саблю.

Мое грозное оружие, судя по всему, не произвело на женщину никакого впечатления. Она потянулась ко мне, и только сейчас я заметил, что ее волосы цепляются за ствол, словно дерево держит ее в плену. Женщина рассматривала меня, и я почувствовал, что она заглядывает в самые потаенные глубины моей души. Тихим, почти заговорщицким голосом она сказала:

– Я вижу, в чем кроется твое заблуждение. Он хочет использовать тебя, чтобы пройти мимо меня. Он заставил тебя поверить, будто, убив меня, ты завоюешь его уважение и обретешь репутацию настоящего мужчины. Он тебя обманул. Убийство – это убийство, и больше ничего. Уважение, которое кидона испытает к тебе, если ты меня убьешь, реально только для него. Больше никто в него не верит, и меньше всего – ты сам. Чтобы завоевать настоящее уважение, не нужно меня убивать. Моя кровь дарует тебе лишь расположение недоумка. Мне придется заплатить высокую цену, чтобы тобой стал восхищаться дикарь. На свете нет ничего, что стоило бы иметь, купив ценой чужой жизни, юноша.

Я задумался над тем, что она сказала. Красивые слова, которые годятся только для возвышенных философских рассуждений, ведь я знал, что большая часть моего мира куплена именно кровью. Мой отец часто повторял, что наши воины, в особенности офицеры каваллы, «приобрели новую Гернию ценой своей жизни, а земля, ставшая нашей, орошена кровью сыновей-солдат».

– Это неправда! – выкрикнул я и тут же сообразил, что повышать голос не стоило.

Каким-то непостижимым образом, сам того не заметив, я оказался совсем рядом с таинственной женщиной. Наверное, тропа из сплетенных корней сама принесла меня к ней. Я огляделся по сторонам, но не нашел никаких подтверждений этому предположению.

Женщина улыбнулась, и ее глаза осветились мудростью пожилого человека.

– Правда остается правдой вне зависимости от того, признаешь ты ее или нет, юноша. Все как раз наоборот – правда должна признать тебя. И пока этого не произойдет, ты не будешь настоящим. Но давай пока оставим обсуждение правомерности приобретения чего бы то ни было ценой крови. Мы постараемся вспомнить, кто ты такой, взглянув с другой стороны. Главное не то, ради чего умирает человек, а то, ради чего он живет. Ты готов признать эту истину?

Каким-то невероятным образом ситуация изменилась. Диковинная женщина меня проверяла, не обращая ни малейшего внимания на мой вызов. Я чувствовал, что она охраняет мост и хочет понять, достоин ли я по нему пройти. Если я заслужу ее уважение, она меня пропустит. И для этого мне не нужно быть кидона.

Неожиданно до меня донесся далекий, словно крик птицы, принесенный ветром голос Девара:

– Не разговаривай с ней! Она превратит все твои мысли в переплетение виноградных лоз, и ты сам в них запутаешься. Не обращай внимания на ее слова. Иди вперед и убей ее! Это твоя единственная надежда!

Женщина даже не стала повышать голос, чтобы ему ответить, и потому, наверное, ее слова прозвучали особенно веско:

– Молчи, кидона. Пусть твой «воин» сам говорит за себя.

– Убей ее немедленно, солдатский сынок! Она хочет подчинить тебя себе.

Но его приказ, на этот раз принесенный прихотливым ветром в виде едва различимого шепота, казалось, не имел ко мне никакого отношения. Я не стал обращать на него внимания и задумался над словами древесного стража. Главное в человеке – то, ради чего он живет. Относится ли это ко мне? Должен ли солдат задумываться над подобными вещами?