Дорога скорби

Эллис в рубашке с открытым воротом. Эллис, красивый и мужественный, пышущий обаянием шоумена. Эллис, всенародный любимец, несправедливо оболганный. После скачек в Эскоте я не видел его, но его обаяние ничуть не померкло.

– Что делал здесь Холли? – встревоженно спросил он. – Что он узнал?

– Он шлялся вокруг, – сказал Йоркшир, указывая на меня корнишоном.

– Я приказал привести его сюда. Он ничего не мог узнать.

– Холли сказал, что пришел просить меня прекратить кампанию в "Памп", направленную против него, – заявил Тилпит.

– Он не мог так поступить, – сказал Эллис.

– Почему же? – спросил Йоркшир. – Посмотрите на него. Он просто тряпка. Ничтожество.

– Ничтожество?

Несмотря на свое рискованное положение, я невольно улыбнулся столько скептицизма было в его голосе. Я даже усмехнулся ему, прикрыв глаза, и увидел такую же усмешку на его лице – в ней было все: тайное знание, опыт прожитых вместе холодных осенних дней, легкомысленное отношение к опасности, разочарованиям и травмам, неописуемое торжество. Мы обнимали друг друга, встав на стременах, в восторге победы после скачки. Мы доверяли друг другу, были связаны и соединены.

Кем бы мы ни были сейчас, некогда мы были ближе, чем братья. Прошлое – наше прошлое – не изменилось. Яркие общие воспоминания невозможно стереть. Усмешки умерли. Эллис сказал:

– Это ничтожество проникло к вам, обошло на последних шагах и уничтожит нас всех, если мы пренебрежем предосторожностями. Это ничтожество было лучшим жокеем пять или шесть лет подряд и могло бы оставаться таким и дальше, и будет глупо забыть об этом. – Он наклонился ко мне:

– Ты все тот же старина Сид, да? Хитрый. Без нервов. Победитель любой ценой.

Сказать тут было нечего. Йоркшир надкусил корнишон.

– И что же нам с ним делать?

– Для начала – выяснить, зачем он здесь.

– Он пришел просить, чтобы "Памп" прекратила... – сказал Тилпит.

– Чепуха, – прервал его Эллис. – Он врет.

– Откуда вы знаете? – возразил Тилпит.

– Я знаю его, – веско произнес Эллис, и это была правда.

– Тогда зачем? – спросил Йоркшир.

– Ты не привлечешь меня к суду, Сид, – сказал мне Эллис. – Ни в понедельник, ни потом. Никогда. Ты не сможешь опровергнуть мое шропширское алиби, а мой адвокат говорит, что без этого у обвинения нет шансов. Они прекратят дело. Понятно? Я знаю, что ты понимаешь это. Ты уничтожишь свою собственную репутацию, не мою. Больше того, мой отец собирается тебя убить.

Йоркшир и Тилпит выказали соответственно удовольствие и потрясение.

– Не дожидаясь понедельника? – спросил я. Эти дерзкие слова были тяжелы, как свинец. Эллис обошел кресло и распахнул на мне спецовку и куртку справа. Он расстегнул верхние пуговицы моей рубашки и сильно надавил пальцами на плечо.

– Гордон говорит, что сломал тебе ключицу, – сказал он.

– Как видишь, нет.

Эллис видел остатки синяков и нащупал бугорки мозолей на местах старых переломов, но ему было ясно, что его отец ошибся.

– Мой отец тебя убьет, – повторил он. – Тебя это не волнует?

Еще один вопрос, на который нет ответа. Мне показалось, что жестокая часть Эллиса вдруг взяла верх, друг исчез, и осталась только испуганная знаменитость, которая могла потерять все. Он резко запахнул мою одежду и обошел кресло, остановившись слева.

– Ты не победишь меня, – сказал он. – Ты стоил мне полмиллиона. Ты стоил мне адвокатов. Ты стоил мне сна.

Он мог твердить, что мне его не победить, но мы оба знали, что я смогу, если постараюсь, потому что он был виновен.

– Ты за это заплатишь, – сказал он. Эллис взял меня за твердое предплечье и поднял мою руку, пока локоть не согнулся под нужным углом. Тугая веревка, охватывающая мне грудь и плечи, не давала помешать ему. Сколько бы ни оставалось силы в моей левой руке (на самом деле немало), она была бесполезна из-за веревки.

Эллис задрал коричневый рукав спецовки и синий – куртки. Затем он разорвал манжет рубашки, задрал и этот рукав и посмотрел на пластиковую кожу.

– Я кое-что знаю об этой руке, – сказал он. – Я прочел брошюру.

Эта кожа – вроде оболочки, и ее можно снять.

Он ощупал мою руку до локтя и нашел край оболочки. Он стащил ее до кисти и сосредоточенно снял палец за пальцем, открыв механизм.

Искусно выделанная оболочка придавала руке видимость настоящей – с суставами, венами и ногтями. Под ней находились рычаги, пружины и провода.

Обнаженное предплечье было розовым, твердым и сверкающим. Эллис улыбнулся.

Он взялся своей сильной правой рукой за мою электрическую левую, со знанием дела повернул, потянул и снял ее.

– Ну как? – сказал он и заглянул мне в глаза, как будто любуясь.

– Сволочь.

Он улыбнулся. Разжал пальцы и уронил протез на ковер.

Глава 13

Тилпит выглядел так, словно его вот-вот вырвет, а Йоркшир смеялся.

– Это не смешно! – резко бросил ему Эллис. – Все пошло наперекосяк именно из-за него, не забывайте. Сид Холли собирается уничтожить вас, и если вы думаете, что ему все равно, что я сделал, – тут он наступил на упавший протез и сдвинул его на пару дюймов, – если вы думаете, что в этом есть что-то смешное, то я вам скажу, что для него это почти невыносимо...