Дорога Славы

— А что касается другого, так это моя беда, а не вина. — Стар уже не выглядела усталой, вскочила на ноги и, когда я встал, обняла меня одной рукой за талию, другой сжимая Яйцо Феникса. — Ох, как я счастлива, дорогой! Какая удача! Добро пожаловать домой, Герой мой!

— Куда? — Я что-то отупел — слишком много зон времени, слишком много мыслей, слишком быстро.

— Домой. Ко мне домой. Теперь это и твой дом, если придется по душе. Наш дом.

— Э-э, понятно… моя Императрица. Она топнула ногой. — Не зови меня так!

— Подобающей формой обращения, — сказал Руфо, — является “Ваша Мудрость”. Не правда ли, Ваша Мудрость?

— Ой, замолчи, Руфо. Поди принеси нам одежду.

Он покачал головой.

— Война окончена, и я только что со всем рассчитался. Принеси сама, бабуля.

— Руфо, ты невыносим.

— Сердимся, бабуля?

— Рассержусь, если не прекратишь называть меня бабулей. — Она вдруг передала мне Яйцо, обняла Руфо и расцеловала его. — Нет, бабуля на тебя не сердится, — мягко сказала она. — Ты всегда был проказником, и я никогда не забуду, как ты подложил мне в кровать устриц. А вообще-то, твоей вины тут нет — это у тебя от бабки. — Она поцеловала его еще раз и взъерошила челку седых волос. — Бабуля тебя любит. И всегда будет любить. Не считая Оскара, я считаю тебя почти совершенством — за исключением того, что ты невыносимое, лживое, избалованное, непослушное, непочтительное создание.

— Это уже лучше, — сказал он. — Собственно говоря, я такого же мнения о тебе. Что ты хочешь надеть?

— Ммм… достань всего, понемножечку. У меня так долго не было приличного гардероба. — Она повернулась ко мне. — Что бы ты хотел надеть, мой Герой?

— Не знаю. Ничего не знаю. То, что вы сочтете подходящим… Ваша Мудрость.

— О, дорогой, пожалуйста, не называй меня так. Никогда. — Она вдруг чуть не расплакалась.

— Хорошо. Как мне тебя называть?

— Ты же дал мне имя — Стар. Если уж тебе нужно звать меня как-то по-другому, ты мог бы называть меня “своей Принцессой”. Я не Принцесса и не Императрица; это неверное толкование. Но мне нравится быть “твоей Принцессой”, так, как ты это произносишь. Или можно говорить “попрыгунья” или что угодно из множества названий, которые ты мне давал. — Она очень спокойно подняла на меня взгляд. — Совсем как раньше. Навсегда.

— Попробую… моя Принцесса.

— Герой мой.

— Но, кажется, есть много такого, чего я не знаю.

Она перешла с английского на невианский.

— Милорд муж, я желала рассказать все. Я мечтала открыться вам. И милорд узнает все. Но меня терзал смертельный страх, что если милорд узнает слишком рано, то откажется сопровождать меня. Не к Черной Башне, а сюда. В наш дом.

— Может, это был и мудрый поступок, — ответил я на том же языке. — Но я уже здесь, миледи жена, моя Принцесса. Пришла пора рассказать. Я этого хочу.

Она снова перешла на английский.

— Расскажу я, расскажу. Но на это потребуется время. Не сдержишь ли ты свое нетерпение самую малость, дорогой? После того, как долго — так долго, любовь моя! — терпел и верил мне?

— Ладно, — согласился я. — Потерплю еще. Только слушай, я в этом районе улиц не знаю, мне потребуется подсказка. Вспомни, как я ошибся у старины Джоко только из-за незнания местных обычаев.

— Да, дорогой, я этого не забуду. Да ты не волнуйся, здесь обычаи простые. Примитивные сообщества всегда сложнее цивилизованных — а это общество не примитивно.

Тут Руфо свалил к ее ногам огромную кучу одежды. Она отвернулась, все еще не выпуская моей руки, и с крайне сосредоточенным, почти обеспокоенным видом приложила к губам палец.

— Тут надо подумать. Что же мне делать?

“Сложность” — понятие относительное; я кратко опишу лишь основные черты.

Столицей Двадцати Вселенных является планета Центр. Только Стар была не “Императрицей”, и это не империя.

Я в дальнейшем буду ее называть “Стар”, так как у нее была сотня имен, и я буду говорить об “империи”, потому что точнее слова не подобрать, и буду упоминать “императоров” и “императриц” — и в их числе Императрицу, мою жену.

Никто не знает, сколько существует Вселенных. Теоретически пределов нет; всякие-разные возможности неограниченного числа сочетаний “законов природы”, каждый пакет соответствует своей собственной Вселенной. Но это всего лишь Теория, и бритва Оккама здесь слишком тупа. Все, что о Двадцати Вселенных известно, это то, что открыто их двадцать, что в каждой действуют свои законы и что у большинства из них есть планеты или иногда “места”, где живут люди. Что живет в других местах, я даже и говорить не стану.

В Двадцати Вселенных существует много настоящих империй. Наша Галактика нашей Вселенной располагает своими звездными империями — и все же наша Галактика столь огромна, что наше человечество может так и не повстречаться с другими, если не использует Врата, связывающие Вселенные. У некоторых планет существование Врат не установлено. У Земли их много. Только в этом и заключается ее значение: в других отношениях она расценивается как окраинные трущобы.