Дорога смерти

— Она твоя, — вздохнул тот, почти ошарашенный радостной улыбкой, озарившей проказливое лицо мальчишки. Обычно ничто не напоминало о том, каким юным тот был на самом деле — вероятно, не старше лет четырнадцати. Но даже сейчас, когда он на какой-то миг снова стал обыкновенным подростком, в глубине его глаз остались настороженность и безграничное упрямство. Эти чувства Карн понимал слишком хорошо: а как иначе мальчишка мог столь долго просуществовать на улицах?

Кэтам небрежно подбросил ручку в воздух, вроде бы даже не следя за тем, как плавно вращается небольшая вещица. Затем рука маленького пройдохи метнулась вперед, и спустя мгновение безделушка исчезла. Очень немногие, кроме Карна, могли бы заметить стремительное движение кисти, которое отправило ручку в рукав Кэтама.

«Достаточно скромная плата, — подумал Карн, — за информацию, принесенную Кэтамом… или даже просто за развлечение».

Карн с гораздо большим удовольствием давал мальчику книги или вот как сейчас ручку, нежели какие-либо другие вещи, которые тот мог попросить. Без сомнения, мальчишка просто хотел продать ручку, но все же…

— Генерал Пейл хочет воевать с Индором.

Карн закатил глаза.

— Любая молочница в Перте знает эту «тайну».

— Но он может наконец добиться своего.

Карн сжал деревянные поручни кресла-каталки и наклонился вперед.

— С чего ты взял?

Кэтам на мгновение нахмурился, затем скрестил руки на груди, старательно изображая серьезность. Карн давно понял, что мальчик обладает сверхъестественной способностью к имитации. Он с легкостью воспроизводил практически любой голос, если тот был не слишком низким, и, похоже, мог дословно запомнить любую речь. В основном Кэтам использовал свои способности для розыгрышей, но сегодня они пришлись как нельзя более кстати.

— Вдоль реки Цирран в невероятном темпе концентрируются военные силы, произнес Кэтам, стараясь сделать свой голос по-мужски низким, взгляд его устремился в пространство. — Пейл собрал уже достаточно войск и обеспечил материальную базу, чтобы отразить массированный удар… или нанести его превентивно.

— Ты имеешь хоть какое-нибудь представление о том, что такое материальная база? — спросил Карн. — Или превентивно?

Кэтам пожал плечами.

— Более или менее. Я ухватил суть.

— Я так и понял, — сказал как будто про себя Карн, кивнув с отсутствующим видом. — Ты сможешь потом посмотреть все эти слова. — Он развернулся и показал на большую голубую книгу, стоявшую на ближайшей полке. — Этот словарь твой.

Глаза мальчишки вновь радостно сверкнули. Он без колебаний схватил книгу и, кинув на нее лишь короткий оценивающий взгляд, сунул под мышку.

— Эта книга, она твоя только в том случае, — добавил Карн, — если ты пообещаешь не продавать ее. Ну а теперь, удалось тебе подслушать что-нибудь еще?

— Немногое, — вздохнул Кэтам. — В основном насчет того, что требуется больше вооружения. Я полагаю, это слово я тоже должен посмотреть.

— Разумеется, — подтвердил Карн, отпуская мальчика. Он пробежался пальцами по своим курчавым, седым волосам, наблюдая за тем, как мальчишка, выглядевший веселым и беззаботным, убежал вниз, в холл.

«Больше оружия, — подумал он. — Самого разного оружия для чалдианской армии. Им понадобятся лучшие материалы. Дешийская сталь». — Карн вздохнул. Он понимал, что надвигаются серьезные проблемы, а времени осталось совсем немного. По всей вероятности, считанные дни.

«Пять дней, — прикинул Карн. — Я и так слишком долго откладывал».

Друг и помощник Каррельяна расположился в крохотной комнатке, оборудованной глубоко под особняком и защищенной одновременно магией и всеми хитроумными техническими ловушками, какие только смогли выдумать инженеры Брента. Сама комната была обставлена весьма скромно — небольшой письменный стол да масляная лампа. Помещение было таким маленьким, что кресло-каталка Карна не могло здесь развернуться, и потому ему приходилось прибегать к помощи слуг, чтобы попасть внутрь и устроиться за столом. Комната способствовала развитию клаустрофобии, и отнюдь не только из-за своих скромных размеров. За исключением двери, ведущей в главный подвал, остальные стены от пола до потолка были полноетью скрыты полками, на которых стояли папки. Карн снял несколько штук и разложил их перед собой на письменном столе — толстые папки с красными, желтыми или черными корешками. Разные цвета для разных видов греха.

«А кто мы, к дьяволу, такие, — думал Карн, — чтобы судить?»

Эти папки лежали в комнате годами, их не открывали, не трогали, но несколько недель назад… Они являлись энциклопедией пороков человеческой души. И Карн с радостью оставил бы их здесь, погребенными в подвале, если бы не последние слова Брента, перед тем как он исчез на дороге, ведущей в Белфар: «Предай огню желтые и красные, а черные представь на всеобщее обозрение».