Дорога Смерти

— Зезва Ныряльщик… Каспер и ты, святой отец… Солнечники, теперь вы обвиняете нас в грехах Директории, ставите Львов Баррейна на место Вольдемара, не так ли? Что ж, вынужден признать, есть зерно истины в ваших словах. Но что делать с вашим хаосом, неподчинением власти королевы, попранием всех канонов, шатанием и беспредельщиной в армии? Или кто-то понес наказание за вопиющий факт — катастрофу Даугрема? Были ли казнены виновные командиры? Распущены покрывшие себя позором бежавшие части? Сожжены ли их обесчещенные знамена? Ах да, я забыл, ведь они попали в руки мятежников! Теперь они с удовольствием демонстрируют королевские флаги и значки в Даугреме, хвастаясь перед иностранцами: вот, мол, как бежали робкие мзумцы, побросав знамена! Не делайте такие лица, господа солнечники! Или я говорю неправду? Да если бы не храбрость, выдержка и тактический талант тевада Мурмана, вся западная группировка мзумских войск перестала бы существовать! Пол-но-стью! Куда смотрел ваш хваленный командующий Олаф? Где была разведка? Чем занималась Тень? Хорошо хоть, гамгеон Даугрема погиб, иначе его следовало прилюдно казнить, как виновника страшного разгрома, в результате которого полностью потеряна вся северная часть Душевного тевадства, а силы мятежников захватили элигерскую границу. О, теперь-то помощь из Директории потечет не слабым ручейком, а мощной рекой, слышите, господа солнечники? А купечество ваше? Они только и знают, что стонут, жалуясь на непомерные, по их мнению, налоги. Скулят, прослышав, что Арран и Элигер вот-вот перестанут продавать мзумским артелям шерсть. Шумят и возмущаются, мол, военный делегат передал приказ артелям Цума о снаряжении дополнительных всадников и пехотинцев! Им трудно, им голодно! Они разорились, крепостные стены Цума на их содержании! Вот что я вам скажу, господа — вступи завтра Влад в Цум, они его с цветами будут встречать, как освободителя! Что хмуритесь? Думаете, не так? А простолюдины? Чернь? Чернь всегда и везде одинакова — что в Элигере, что во Мзуме или Баррейне. Подлая внутри, грязная снаружи — она груба и безжалостна перед слабостью, но труслива и покорна перед силой. Ей бы пожрать, брюхо набить, и она счастлива! Вчера был на базаре, так один мзумский эр жаловался на голодную жизнь и трудности "проклятой войны". Вот, говорит, мой дед жил при элигерском господстве, мол, как же хорошо тогда было! Сытно, спокойно, все были счастливы, у народа было много еды! Столпы Баррейна, знаете, что он сказал еще? Я, говорит, лучше буду рабом, но буду есть и пить досыта, чем свободным и голодать… Вот он, простой народ! И армия тоже из народа состоит, не так ли, господа мзумцы? Проклятой черни нужна лишь твердая рука, да хороший кнут. Государи, которые не могут удержать свою власть и заигрывающие с грязной толпой, обрекают на гибель не только себя, но и весь свой народ, и все государство. Историю творят не грязные простолюдины, а их правители, и только они ответственны за судьбу своих стран!

— Господин Лев Аскерран, — тихо произнес Зезва, глядя исподлобья, — говорит много правильных вещей, с которыми трудно не согласиться. Но не стоит, мой тебе совет, под одну гребенку весь мзумский народ стричь.

— Стригут овец, рыцарь Зезва! — скривил губы Аскерран. — Хозяин, еще вина, живо!

— Верно, овец, — повысил голос Ныряльщик. — Вот только шерсть эту расчетливый хозяин продает с выгодой для себя, а обстриженных овечек гонят обратно в хлев. И так каждый сезон. Овца ест, пьет и размножается. Но приносит своему повелителю много денег. Курвова могила! Хоть раз, благородный Лев, ты представлял себя на месте овцы?

Аскерран лишь фыркнул в ответ.

— Вижу, что не представлял. А теперь представь еще одну, курвин корень, вещь. Ты не просто овца, а овца, которую Ормаз одарил умом, причем умом блестящим. И видит овца, что глупый хозяин живет припеваючи, а она да родичи ее голодают! Что она будет делать, эта покорная овца? Жить раболепно или восстанет против такой, по ее мнению, несправедливости? Что же ты молчишь, о благородный Лев?

— Овца есть овца! — сузил глаза баррейнец. — Ее нужно резать или стричь!

— Ты не прав, сын мой, — возразил отец Кондрат. — Люди — не овцы, как можно создание Ормазово с бессловесным животным сравнивать? В каком бы сословии человек не состоял, будь то купечество, рыцарство или эрство — везде и всюду человек хочет быть свободным, иметь собственное достоинство, следовать законам божьим и человеческим, а именно: честности, состраданию, благородству…

— Благородству, святой отец?

— Именно. Ты же приписываешь людям звериные качества. Хотя… — брат Кондрат помрачнел, уставился в свою кружку. — Хотя пример мученичества отца Андриа говорит про обратное…

— Я слышал про Андриа, — кивнул Аскерран. — Еще одно подтверждение моих слов, господа солнечники. Чернь интересуют лишь жратва и вдоволь дешевого пойла… Ах, ну где этот бездельник?! Хозяин, вино закончилось!!

Зезва поднял глаза на баррейнца.