Дорога сна

— Я сочувствую вашему горю, — искренне произнесла она, заглядывая в лицо старушки. — Люсиль была замечательной, светлой и солнечной, и мне будет ужасно её не хватать. Она могла бы стать мне лучшей подругой, но не успела. И я хочу найти человека, который лишил её этой возможности, найти и наказать. Помогите же мне это сделать!

— Бог его накажет, — с глубоким убеждением произнесла Анна и перекрестилась. — Бог всё видит.

— И всё же я не хочу, чтобы преступник избежал земного суда. Но чтобы выяснить, кто он, мне нужно задать вам кое-какие вопросы.

— Ох, да что с меня, старой, взять! — махнула рукой служанка, но в глазах её мелькнул огонёк любопытства.

— Господин де Труа рассказывал, что Люсиль сбежала в лес после ссоры с ним. Вы не слышали, случайно или намеренно, из-за чего они поссорились? Я понимаю, что подслушивать непристойно, но поверьте, сейчас я далека от того, чтобы судить вас за это! — поспешно добавила она, видя, как нахмурилась Анна.

— Это было совсем рано утром, — после долгой паузы ответила она. — Мужики, те ещё спали, — видимо, она с лёгким оттенком презрения называла «мужиками» Огюста с Бернаром и Луи. — Господин Жюль-Антуан вошёл в комнату к госпоже Люсиль, но уж о чём они разговаривали — один Бог ведает! Если и ругались, то тихо, так что ни одна живая душа не прознала. Я-то проснулась, когда дверь хлопнула…

— Какая дверь? — перебила её Аврора.

— Дверь в комнату госпожи Люсиль, какая же ещё? Она выбежала оттуда, моя ласточка, в лёгком платье, в туфельках, ни шляпки, ни перчаток, ни даже накидки. Выбежала и припустила прочь!

— Вы сами это видели?

— Видела собственными глазами, я как раз выглянула посмотреть, что за шум. Думаю, все проснулись! Луи тоже из двери высунулся, но попозже, когда Люсиль уже умчалась. Если бы я знала, что вижу её живой в последний раз… — Анна судорожно сглотнула и прижала руку к груди. — Она за что-то злилась на дядю, это было видно. Крикнула ему: «Я убегу к ней! Она мне поможет!».

— Так и сказала? «Она мне поможет?», — настороженно вскинулась Аврора.

— Так и сказала, моя бедная овечка! А дядя только сверкнул ей вслед глазами, развернулся и зашагал к себе. Так хлопнул дверью, что стены задрожали!

— Он не пытался догнать Люсиль, остановить её?

— Нет… не знаю, — Анна потупилась. — Мужики, наверное, досыпать пошли — рано ведь ещё было. А я молиться стала за бедную мою девочку. Прямо здесь же, в номере, опустилась на колени и вознесла молитву Пресвятой Богородице. Я вот думаю: может, Люсиль про неё говорила: «Она мне поможет»? Про Деву Марию? — она снова перекрестилась.

— Про Деву Марию? — растерянно переспросила Аврора. Она не ожидала таких слов. Едва услышав, что Люсиль надеялась на помощь какой-то женщины, она подумала, не является ли этой женщиной она сама, и когти вины с новой силой впились в её сердце.

— Именно, про неё! Госпожа Люсиль не раз говорила, что хочет отказаться от всей этой шумной светской жизни и уйти в монастырь. Вот я и подумала, что она решилась-таки исполнить своё намерение и побежала в церковь, — Анна издала сдержанный всхлип.

Аврора ненадолго задумалась. Речь об уходе в монастырь зашла и в тот раз, когда они с Люсиль говорили возле церкви. Но что могло побудить такую молодую девушку принять постриг?

— А как её дядя относился к тому, что она собирается стать монахиней? Он ведь знал об этом?

— Знал, как же не знать! Госпожа Люсиль говорила ему об этом пару раз, но он велел ей не забивать голову всякими глупостями. Он заявлял, что в монастыре она взвоет от скуки и через неделю запросится домой. Они вообще частенько ссорились, прости их Господь! — Анна вновь осенила себя крестным знамением. — У господина суровый нрав, а моя бедная Люсиль была молода, горяча и вспыльчива. Они старались, чтобы никто не слышал их ссор, но уши-то у нас есть, — она поглядела на Аврору почти виновато.

— Вы давно служите Люсиль?

— Да с тех пор, как ей исполнилось одиннадцать… или двенадцать. Но я и до этого знала её, поскольку была служанкой у её двоюродной тётки. Потом она отдала Богу душу, упокой её Господь, — она опять перекрестилась, — и меня принял к себе господин де Труа, отец бедняжки Люсиль.

Анна погрузилась в воспоминания, и Аврора была вынуждена мягко вернуть её к действительности.

— Мне показалось, что Люсиль и её дядя очень привязаны друг к другу. Никогда бы не подумала, что они могли так часто ссориться!

— Они любили друг друга, это верно, — мигом вступилась за хозяев Анна, — но ведь такое в каждой семье бывает! Кричат, ссорятся, плачут, потом мирятся. Господин де Труа, прости Господи, иногда даже порол Люсиль.

— Порол? — Аврора вздрогнула, представив, как Жюль-Антуан с обычным своим хищным выражением лица наносит розгами удары плачущей и извивающейся племяннице.

— Порол, да так, что она порой неделю сидеть не могла! Плакала, конечно, просила прощения, он её после каждой порки обнимал, утешал… Что поделать, госпожа? Кто жалеет розги, тот губит ребёнка. И меня в детстве секли, и Луи, и господина де Труа, наверное, тоже… Всем нам в детстве доставалось!