Дорога сна

— Анна как раз отправилась на могилу Люсиль, — холодно ответил Жюль-Антуан. — Мы скоро уезжаем отсюда, и она хотела проститься с ней. Но я бы предпочёл не тратить времени на пустые разговоры. Вы зачем-то пригласили меня, сударь, и я хотел бы знать, зачем.

— Кажется, я знаю, кто именно убил вашу племянницу, — нарочито медленно произнёс Леон, оглядываясь по сторонам, затем понизил голос. — Конечно, меня неслабо ударил по голове кто-то из этих негодяев, да и до этого у меня были провалы в памяти, но это я вспомнил довольно ясно. Вспомнил, когда приходил в себя после болезни. Пока я был в плену у разбойников, они не больно-то держали языки за зубами. Может, думали, что живым мне не уйти, а может, просто оказались слишком глупы и не знали, что я слышу каждое их слово.

— Прошу вас, быстрее к сути! — поторопил его де Труа, и голос его задрожал.

— Я не всё помню из их разговора, но говорили двое: один плотный и коренастый, а у другого из-под платка торчала густая светлая борода, — оба этих разбойника были убиты при захвате шайки, Леон знал наверняка, так что уличить его во лжи они никак не могли. — Коренастый подсмеивался над светлобородым из-за его любви к женщинам: тот, мол, не пропускал ни одной юбки. И среди прочего он сказал: «Тебе нравятся рыженькие, не так ли?». А светлобородый зашипел и заругался на него. Похоже, он боялся, что Чёрный Жоффруа услышит. Может, атаман и правда не знал, что кто-то из его людей совершил насилие над вашей племянницей, а потом убил её. Если бы знал, возможно, он наказал бы их не менее жестоко, чем был наказан сам…

— Вы обвиняете меня в жестокости? — перебил его Жюль-Антуан. Глаза его заблестели ярче, ноздри раздулись, как у хищника, почуявшего добычу. — В том, что я совершил несправедливую казнь?

— Я ни в чём вас не обвиняю, — смиренно ответил Леон, внимательно наблюдая за собеседником. — Вы, должно быть, были не в себе от горя после гибели племянницы. Не знаю, что бы я делал на вашем месте — наверное, крушил бы всё, что попадётся под руку…

— Вы одинокий человек — без семьи, без друзей, — Жюль-Антуан нервно сглотнул, дёрнув кадыком. — Вам не понять.

— Возможно, — согласился Леон. — И Чёрный Жоффруа в любом случае заслужил наказание — за то, что разбойничал, грабил, а порой и убивал людей. Но по мне, неспроста разбойники упомянули рыжеволосых женщин. Может, бедная Люсиль была не единственной жертвой этого негодяя — были и другие рыжие, о которых мы никогда не узнаем… Хорошо лишь одно — он мёртв и больше никому не причинит вреда. Как вы считаете, господин де Труа, я прав?

— Я… Мне надо подумать, — он дёрнул головой. — Но даже если вы и правы, ваша правда не вернёт мне мою Люсиль. Позвольте, я покину вас, — и он тронул коня, отъехав чуть вперёд.

Леон в глубокой задумчивости следил за ним. Жюль-Антуан выглядел глубоко горюющим человеком, глаза его были полны боли — неужели он так искусно притворялся? Или Аврора ошибалась на его счёт, и сон с Люсиль был всего-навсего сном? До конца их поездки де Труа хранил молчание, ехал медленно, опустив голову на грудь и ни с кем не встречаясь глазами. В ответ на робкие вопросы Маргариты, пытавшейся разговорить его, он лишь фыркнул и пустил коня вперёд, отъехав ещё дальше.

И Гретхен, и слуги де Труа закупили необходимые припасы, и настало время возвращаться домой. Леон от всей души надеялся, что Аврора успела обыскать гостиничные номера, а может, даже нашла дневник Люсиль. Обратный путь обещал быть таким же неспешным, но беда пришла с самой неожиданной стороны — со стороны Маргариты. Краснолицый и беловолосый Луи, щедро наполнив корзину хлебом и сыром, пошептался с Гретхен насчёт того, какой сыр ей лучше выбрать, а потом спросил, чуть повысив голос:

— А что же ваша подруга, госпожа Лейтон? Не поехала с вами за покупками?

— Ох, ей с утра что-то нездоровилось, — махнула Гретхен свободной рукой, другой прижимая к боку корзину. Ей явно было тяжело, и Леон уже собирался предложить свою помощь, но тут она продолжила:

— Хотя ей вроде стало получше. Когда мы отъехали, я оглянулась и вижу — она скачет верхом, да так быстро! Мчалась в сторону гостиницы — наверное, собирать какие-то травы для своих целебных зелий, там как раз поле по пути… Помнится, какое-то время назад она собирала полынь.

Леон мысленно взвыл от досады и быстро опустил голову, ощутив, как вмиг ставший острым и пристальным взгляд Жюля-Антуана метнулся в его сторону. «Глупая женщина, кто её вообще за язык тянул? Он догадался, что дело нечисто, непременно догадался!».

— В гостиницу? — не то спросил, не то просто задумчиво протянул де Труа.

— Не в саму гостиницу, скорее, в её окрестности, — поправила Маргарита, явно ничего не заметившая. — Что ей делать в гостинице? Затею расследовать убийство бедняжки Люсиль она вроде бы оставила, да и преступники уже пойманы и наказаны…