Дорога стального цвета

Ложились ряд за рядом, и вскоре не стало хватать подмостей. Надо было переходить на другой простенок. Но тут подошел бригадир и сказал, что пора идти в управление. Зуб с сожалением очистил инструмент и понес его Федотычу.

— Инструментик-то твой, — улыбнулся тот. — Прям по тебе пришелся. Так что тащи его в теплушку и не теряй.

Пока Зуб натягивал на себя гимнастерку, Федотыч говорил бригадиру:

— Ты там не очень, Николай, не шуми. А то ты все напролом любишь.

— А чего мне шуметь? Парень, считай, уже работает у нас. Не имеют права. Пошли, Юрий Иваныч.

— Счастливый путь. Так гляди ж, Николай.

Они занесли инструмент в будку и двинулись в управление. Бригадир велел надеть телогрейку, сказав, что про лето пора забыть. По дороге он рассказывал о себе и о бригаде. Оказывается, начинал он в ней учеником.

— Вместе с Любой начинали, считай, в один день пришли. Это жена моя — Люба. Потом она по бухгалтерскому делу пошла, а я до сих пор в одной бригаде. Придем, познакомлю. Ты ведь у меня поживешь, да? К Федотычу не надо. Он душевный мужик, но у него, знаешь, дом старый, а у меня квартира со всеми удобствами. Договорились?

— А может, примут?

— Куда, в общежитие? И не надейся. Общежитиями у нас Худяшов занимается. Такая зануда! Сейчас сам узнаешь. Он в кадрах сидит.

50

Свернули во двор пятиэтажного жилого дома. Стройуправление занимало почти весь первый этаж. Бригадир повел Зуба в самый конец длинного коридора, заглянул в одну из дверей и поманил кого-то пальцем. На двери была табличка: «Бухгалтерия».

Вышла светловолосая женщина, чем-то неуловимо похожая на бригадира.

— Коля, ну сколько тебе говорить? — недовольно сказала она. — Что ты меня пальцем выманиваешь? Девчата смеются.

— Забыл, Любаша, больше не буду, — зачастил бригадир. — Мы вот Юрия Иваныча к себе взяли, только ему жить пока негде. Пусть у нас дней десять поживет. А там документы ему вышлют, и мы его в общежитие устроим. Ты не против?

— А чего против, если человеку жить негде? — улыбнулась бригадирова жена. — Найдем место для твоего Юрия Иваныча.

— Ну вот, я же говорил — мировая женщина! Попробуй найди такую.

— Коля, ну как тебе не стыдно! — покраснела та.

— Все, все, Любаша, больше не буду.

От избытка чувств бригадир хотел обнять жену за талию, но та ударила его по руке.

— Николай!

— Все, все Любаша… Мы — к Худяшову. Юрия Иваныча ещё устроить надо, хоть он уже и работал в бригаде.

— Ты смотри, опять с ним не полайся.

— С Юрием Иванычем-то? — засмеялся бригадир.

— С Худяшовым, говорю, не скандаль.

— А чего с ним скандалить?

— Не знаю — чего. Вы ж как с ним сойдетесь, так и пошло-поехало.

— Нет, Любаша, кина сегодня не будет. Ну, мы пошли.

На двери висела табличка: «Нач. отдела кадров». Бригадир постучал в дверь и тут же ее открыл, пропуская вперед Зуба.

— Товарищу Худяшову — бригадный привет! — преувеличенно бодро сказал он.

— А, товарищ Гарнов, — недовольно покосился на вошедших хозяин кабинета. — Заходи, заходи. Чем, как говорится, обязан?

— Вот, человек на работу просится.

— Хорошее дело — на работу.

Сухощавый, гладко причесанный человек мельком взглянул на Зуба и раза три листнул лежащую перед ним амбарную книгу.

— Зубарев Юрий Иваныч. Вот, перед вами.

— Вижу, вижу. Кем просится?

Худяшов еще перелистнул журнал, явно от нечего делать.

— Каменщиком, кем же. Он у нас уже работал полдня. Выработку дал — все бы так.

— Нарушаешь, товарищ Гарнов, нарушаешь.

— Что нарушаю?

— А то, — снова зашуршали страницы. — На работу еще не оформили, а уж он работал. Нарушение это, товарищ Гарнов. Зачем, спрашивается, я тут сижу?

— Так мне же надо было узнать, чего он стоит!

— Мало ли что тебе надо. Порядок есть. Его, предположим, не приняли, а он уже работал. Кто ему платить будет? Тут, как говорится, судебными инстанциями пахнет.

— Ну уж, сразу судебными. Крючкотвор он, что ли?

— Он не крючкотвор, а я, выходит, крючкотвор? Я тут сижу, понимаешь, выдумываю всякое, да?

Бригадир, по всему видно, терял терпение, но смолчал, чтобы не испортить дело.

— Давай документы, — не глядя, протянул руку Худяшов.

Пауза была короткой, но томительной. Начальник отдела кадров с удивлением взглянул, почему в его протянутую руку не вкладывают документы.

— Тут, Сергей Семеныч, особый случай, — начал бригадир.

— Какой такой особый? Документы есть?

— Документы по почте придут.

— Ну вот! — с каким-то даже удовольствием сказал Худяшов, опуская руку. — Что ж ты мне, товарищ Гарнов, голову морочишь?

— Да кто морочит? Парню надо на работу устраиваться и документы запрашивать. Они у него в училище. Не документы же за него работать будут.

— Вот придут документы, тогда, как говорится, милости просим. А сейчас и разговора нет.

И начальник отдела кадров стал машинально листать журнал. Бригадир тяжело задышал, но заговорил спокойно, даже ласково:

— Сергей Семеныч, посуди сам. Документы будут идти дней десять. А жить-то ему надо? Не может он ждать.

— Я тоже не могу нарушать.

— Да какое ж тут нарушение, если человек работать хочет!

— Не положено, товарищ Гарнов. Понимаешь ты это — не положено!

— Ну, не знал, что ты такой…

— Какой — такой? Ну-ну, какой? — оживился Худяшов.