Дорога тайн

На аллее с палатками труппы никого не было. Хуан Диего высматривал Долорес; она вставала рано ради пробежек. В последнее время, похоже, она бегала слишком много или слишком интенсивно; иногда по утрам ее тошнило. Хотя ему нравились длинные ноги Долорес, Хуан Диего не одобрял ее безумного бега. Какому хромому мальчику нравится бег? И даже если ты любишь бегать, зачем бежать, пока тебя не стошнит?

Но Долорес относилась к тренировкам серьезно. Она бегала и пила много воды. Она считала, что необходимо и то и другое, дабы ноги не сводило судорогой. Долорес говорила, мол, не хотелось бы, чтобы такое случилось во время «Небесной прогулки» – на высоте восьмидесяти футов, когда только ступня в веревочной петле удерживает тебя на горизонтальной лестнице.

Хуан Диего тешил себя мыслью, что ни одна из девушек акробатической труппы не готова заменить Долорес в качестве Дивы цирка; Хуан Диего считал, что после Долорес он лучший небоходец в «La Maravilla» – хотя бы на высоте двенадцати футов.

Но совсем другое дело – в главном шатре. Под его купол все воздушные гимнасты взбирались по канату с узлами. Узлы на толстой веревке были расположены так, чтобы служить опорой для рук и ног, – этими узлами пользовались и Долорес, и сексуально озабоченная аргентинская пара.

Для Хуана Диего подниматься по такому канату не было проблемой; у него была крепкая хватка (он, вероятно, весил примерно столько же, сколько Долорес), его руки могли легко дотянуться до следующего верхнего узла, и его здоровая нога могла надежно опираться на нижний узел. Он подтягивался все выше и выше; взбираться по канату – это как разминка, но Хуан Диего сосредоточенно смотрел перед собой – только вверх. Вверху, под куполом шатра, он видел лестницу с веревочными петлями – с каждым его подтягиванием лестница становилась все ближе.

Но подъем на восемьдесят футов – это долго (рывок за рывком, от узла к узлу), и проблема была в том, что Хуан Диего не осмеливался посмотреть вниз. Он не спускал глаз с веревочных перекладин лестницы для прогулок по небу; он сосредоточил внимание на верхней точке купольного свода, которая медленно приближалась с каждым рывком.

– У тебя другое будущее! – услышал он голос Лупе, говорившей ему эти слова и прежде.

Хуан Диего знал, что лучше не смотреть вниз – он продолжал подниматься. Он уже был почти наверху, он миновал площадки для воздушных гимнастов. Он мог бы дотянуться до трапеций, но для этого надо было отпустить веревку, а он не отпустил бы ее – даже одной рукой.

Он миновал и прожектора, почти не заметив их, потому что свет был выключен. Но он невольно отметил, что лампы в направленных вверх прожекторах не горят. Прожектора должны были освещать небоходца, но также и веревочные перекладины самым ярким светом.

– Не смотри вниз, ни в коем случае не смотри вниз, – услышал Хуан Диего голос Долорес.

Должно быть, она закончила пробежку, потому что он слышал, как ее рвет. Хуан Диего не посмотрел вниз, но голос Долорес заставил его остановиться; мышцы его рук ныли от напряжения, но он чувствовал себя сильным. И он был почти у цели.

– Другое будущее! Другое будущее! Другое будущее! – кричала ему Лупе.

Долорес по-прежнему рвало. Хуан Диего понял, что они были его единственными зрителями.

– Тебе нельзя было останавливаться, – с трудом выговорила Долорес. – Тебе надо перебраться с каната на лестницу, а для этого – выпустить канат, и ты не должен задумываться об этом.

Это означало, что ему надо было отпустить одну руку, а потом другую, то есть проделать это дважды.

Об этом ему никто не говорил. Ни Соледад, ни Долорес не думали, что он уже готов к этому трюку. Хуан Диего понял, что не может выпустить канат – даже одной рукой. Он просто замер, вцепившись в толстую веревку и чувствуя, как она качается.

– Спускайся, – сказала Долорес. – Не у всех хватит смелости на этот трюк. Я уверена, что у тебя хватит смелости на многое другое.

– У тебя другое будущее, – более спокойно повторила Лупе.

Хуан Диего спустился по канату, ни разу не глянув вниз. Когда его ноги коснулись земли, он был удивлен, увидев, что он и Лупе одни в огромном шатре.

– Куда делась Долорес? – спросил Хуан Диего.

Лупе говорила прежде ужасные вещи о Долорес: «Пусть укротитель львов обрюхатит ее!» (На самом деле Игнасио так и сделал.) «Это ее единственное будущее!» – говорила Лупе, но теперь она сожалела о своих словах. У Долорес недавно начались первые месячные; может, львы и не знали, когда у Долорес началась менструация, но Игнасио знал.

Долорес бегала, чтобы избавиться от плода – месячные у нее прекратились, – но она не могла бежать достаточно быстро, чтобы случился выкидыш. У Долорес был токсикоз, из-за чего ее и тошнило.

Когда Лупе сообщила все это Хуану Диего, он спросил, не Долорес ли рассказала ей о себе, но Долорес ничего подобного не говорила. Лупе пришлось просто прочесть ее мысли.

В то утро, перед тем как покинуть шатер, Дива цирка Долорес, убедившись, что Хуан Диего спускается по канату, сказала Лупе кое-что, а именно: