Дорога тайн

Но какая часть их была на самом деле частью его? – размышлял Хуан Диего. Люди – даже призраки, если Дороти была кем-то вроде призрака, – всегда пытались сделать его «частью» чего-то!

Мусорщиков невозможно лишить их мусора; куда бы ни отправились los pepenadores, они везде будут чужаками. Частью чего был Хуан Диего? Какая-то вселенская отчужденность путешествовала вместе с ним – она и была в нем, не только как в писателе. Даже его фамилия была вымышленной – не Ривера, а Герреро. Адвокат из американской иммиграционной службы возразил против того, чтобы Хуан Диего носил фамилию Ривера. Мало того что Ривера «вероятно, не был» отцом Хуана Диего. Ривера был в добром здравии; нехорошо, чтобы у приемного мальчика была эта же фамилия.

Пепе пришлось объяснять эту закавыку хозяину свалки; Хуану Диего было бы трудно сказать еl jefe, что «приемному мальчику» нужна новая фамилия.

– Как насчет Герреро? – предложил Ривера, глядя только на Пепе, а не на Хуана Диего.

– Ты согласен на Герреро, jefe? – спросил Хуан Диего хозяина свалки.

– Конечно, – ответил Ривера, только теперь позволив себе бросить взгляд на Хуана Диего. – Даже ребенок свалки должен знать, откуда он родом, – сказал el jefe.

– Я не забуду, откуда я родом, jefe, – ответил Хуан Диего, и его фамилия уже превратилась во что-то придуманное.

Девять человек видели чудо в храме, то есть в храме Общества Иисуса в Оахаке, – как из глаз статуи текли слезы. Это была именно плачущая статуя Девы Марии, но чудо так и не было зарегистрировано, и шесть из девяти свидетелей умерли. После смерти оставшихся троих – Варгаса, Алехандры и Хуана Диего – умрет и само чудо, согласны?

Если бы Лупе была жива, она бы сказала Хуану Диего, что эта плачущая статуя была не главным чудом в его жизни. «Это мы чудотворны», – говорила ему Лупе. И разве сама Лупе не была главным чудом? Что именно она знала, чем рисковала, как смогла настоять на том, чтобы его будущее стало другим! Хуан Диего был частью этих тайн. Рядом с ними бледнели все прочие его испытания.

Дороти о чем-то говорила; она все болтала и болтала.

– Насчет призраков, – с самым невинным видом перебил ее Хуан Диего. – Думаю, есть способы отличить их от других гостей.

– Это довольно просто – они исчезают, когда на них посмотришь, – сказала Дороти.

За завтраком Дороти и Хуан Диего обнаружат, что в «Эль-Эскондрихо» не так уж много народу. Те, кто приходил завтракать за столиками на открытом воздухе, не исчезали при взгляде на них, но Хуану Диего они казались пожилыми и усталыми. Он, разумеется, сегодня утром посмотрел на себя в зеркало – немного дольше, чем обычно, – и сказал бы, что сам он тоже выглядит пожилым и усталым.

После завтрака Дороти захотелось, чтобы Хуан Диего увидел маленькую церковь, а может, часовню среди комплекса старых строений; она подумала, что архитектура может напомнить Хуану Диего испанский стиль, к которому он привык в Оахаке. (О, эти испанцы – они действительно объехали весь мир! – подумал Хуан Диего.)

Интерьер часовни был очень простым, без всяких причудливых украшений. Алтарь, похожий на маленький столик в кафе – на двоих. На кресте Христос, – казалось, этот Иисус, не слишком-то страдал, – и Дева Мария не громадина, а в нормальный человеческий рост. Эти двое вполне могли бы поговорить друг с другом. Но не эта хорошо знакомая пара, мать и сын, доминировала в церкви – не Мария и ее Иисус сразу привлекли внимание Хуана Диего.

Его заинтересовали два юных призрака на передней скамье в часовне. Молодые люди держались за руки, и один из них положил голову на плечо другому. Они казались не просто бывшими товарищами по оружию, хотя оба были в военной форме, – что-то большее объединяло их. Хуана Диего удивило не то, что давно умершие американские пленники – любовники (или были таковыми). Эти призраки не видели, как Дороти и Хуан Диего вошли в маленькую церковь; эти двое не только не исчезли, но продолжали с мольбой смотреть на Марию и Иисуса, как будто считали, что они одни в часовне и никто их не видит.

Хуан Диего всегда представлял, что когда умрешь и станешь призраком, то твой облик – особенно в церкви – будет другим. Разве ты все еще будешь нуждаться в наставлении? Разве ты уже не узнал каким-то образом все ответы на свои вопросы?

Но эти два призрака выглядели такими же растерянными, как и любые два попавших в беду любовника, когда-либо непонимающе смотревших на Марию и Иисуса. Хуан Диего видел, что эти двое ничего не знают. Эти два мертвых солдата были осведомлены не лучше живых; эти два молодых призрака все еще искали ответы.

– Больше никаких призраков – я насмотрелся на них, – сказал Хуан Диего Дороти, и в этот момент два бывших товарища по оружию исчезли.

Хуан Диего и Дороти останутся в «Убежище» на этот день и ночь – на пятницу. Они покинут Виган в субботу, а из Лаоага в Манилу вылетят ночным рейсом. Еще раз они пролетят над сплошной тьмой Манильской бухты, если не считать огней редких кораблей внизу.

31 Адреналин