Дорога уходит в даль… В рассветный час. Весна

– Елена Семеновна! Когда я выходила замуж за Павла, я знала, на что я иду. Жена революционера – ох, это беспокойно…

– Воображаю, как вы волновались, когда Павел Григорьевич был в ссылке, в Якутии!

Анна Борисовна тихо смеется:

– Да нет! Не волновалась. Я была с ним – там… А с ним самое тяжелое легко, самое страшное не пугает… Такой он человек!

– Мы с мужем часто говорим, – вспоминает мама, – про Павла Григорьевича: он столько вынес, столько пережил, – как он мог сохранить это удивительное спокойствие, это доброе, круглое лицо…

– Как луна, да? – радуется Анна Борисовна. – Товарищи звали его Месяц Месяцович… Помните, в «Сказке о мертвой царевне»? А знаете, почему Павел такой жизнерадостный, спокойный? Потому что он видит далеко, очень далеко вперед!

И, видя, что папа и мама смотрят на нее не понимая (обо мне, к счастью, все забыли и не прогоняют меня в мою комнату!), Анна Борисовна поясняет:

– Вот четыре дня тому назад в вашем городе забастовало несколько сот рабочих. Всего несколько сот… Добьются они чего-нибудь? Неизвестно; да если и добьются, то каких-нибудь ничтожных уступок. Стоило ли им бастовать? – подумают многие, ох, многие! Из этих нескольких сот забастовщиков человек сто вышли на улицу, устроили демонстрацию… Можно подумать: «Горсточка! Что они могут? Спели всего несколько тактов революционной песни, подняли маленькое красное знамя, оно продержалось в воздухе над толпой всего несколько минут». А Павел все время помнит, что в этом городе это случилось в первый раз, – раньше здесь такого никогда не бывало! Павел глядит вперед – в будущем году будут бастовать уже не сотни, а тысячи, на улицы выйдет толпа! Те рабочие, что бастовали сейчас, те, что вышли на улицу, – вы думаете, они это забудут? Не забудут! Это для них – школа революционной борьбы… И Павел видит это далеко вперед!

Маленькая Анна Борисовна говорит так сильно, так горячо… Она тоже видит – видит далеко вперед. Этому научил ее Павел Григорьевич – Месяц Месяцович.

Глава шестнадцатая Где же Павел Григорьевич?

О Павле Григорьевиче все еще ничего не известно: полковник фон Литтен, к которому хочет обратиться папа, уехал из города на несколько дней.

Я прихожу в Ботанику к Юльке. Я не была у нее с самого мая – пока было неизвестно, что́ с Павлом Григорьевичем. Не хотелось ее огорчать – она ведь так любит Павла Григорьевича. Он так заботливо ходил за ней, когда она была больна!

Я мчусь по берегу к реке и издали вижу фигурку Юльки. Она полулежит на своем одеяле и так горестно подпирает голову худеньким кулачком, что за версту ясно: она все знает. Она, оказывается, знает больше, чем я.

– Был у нас твой татка… – говорит она. – В ту самую ночь был. К нам двоих побитых принесли, татка твой их и лечил. А потом ушел на квартиру к Степану Антоновичу – туда тоже двоих положили…

И совсем тихо, горестно Юлька добавляет:

– А Павел Григорьевич сгинул… Никто не знает где…

– Мой папа его ищет.

Юлька оживляется:

– Твой татка! Ну, он найдет… – Но тут же она снова потухает. – И Вацек пропал, – знаешь, рыжий. И еще много людей, ты их не знаешь… Тот мальчик, помнишь, Павел Григорьевич его пулковником назвал? Он ко мне теперь за хлебом ходит, – у него отец на лесопилке работал, – арестовали отца… – И Юлька рассудительно добавляет: – У нас теперь хлеба довольно. Что ж не дать тому, у кого нет? Нам же люди, помнишь, как помогали?..

Как-то само собой так получается, что вместо Павла Григорьевича со мной теперь занимается Анна Борисовна. Проэкзаменовав меня по всем предметам, она утверждает, что «Павел» подготовил меня хорошо: я знаю не только то, что требуется по программе, но даже значительно больше. Поэтому Анна Борисовна повторяет со мной пройденное. А так как это не очень увлекательно, то она очень многое мне рассказывает – и по истории, и по географии, и по литературе.