Дорога в ад

Эти слова еще звучали, а я уже вскочила на ноги и произвела решительный, отчаянный выпад со всей своей демонской быстротой. Алчущий крови клинок рассек воздух, издал победную ноту и вонзился дьяволу в грудь. В тот же миг огненный штырь пробил мое левое легкое. Жгучая боль, кровь, текущая по подбородку, сломанные кости, непослушные мышцы… Качаясь, не чувствуя под собой ног, я смотрела на то, что у меня получилось.

Мы стояли лицом к лицу. Люцифер был наколот на меч, как бабочка на булавку, но крик застыл на моих губах. Черная кровь струилась у него изо рта, текла сквозь безупречные зубы цвета слоновой кости. Его глаза находились в нескольких дюймах от моего лица. Он улыбался.

Мир замер. На мое растерзанное сознание, превращенное в дымящуюся от ярости пустыню, обрушился новый болезненный удар. Я поняла тщетность своих усилий.

«Так его не убить».

Все происходило как в замедленной съемке. У меня на глазах дьявол поднял руку и выпустил когти.

«Будет больно».

Я переместила вес, высвобождая Фудошин, хотя отдавала себе отчет в том, что второго удара нанести не смогу.

«Нож. Я уронила нож. О боги, мне конец, конец».

Надежды не было. Но я все равно вырвала клинок из раны, освободив стонущий от негодования металл.

Наше столкновение произвело выброс энергии во всех направлениях. Повсюду паутинками разбежались трещины, все обломки измельчились, в воздух взметнулась пыль.

Я словно вышла за пределы физического тела и замерла в неподвижности. Нестерпимо обожгло левое плечо: слоило жаркий лед вместе с раскаленной колючей проволокой, меня затопил бурный поток энергии в отчаянном стремлении поддержать и защитить от неизбежного. Гибкие, преобразованные по демонскому образцу кости трещали, как хворостинки, и я вдруг вновь ощутила то невесомое облегчение, которое испытывала при падении с башни в Парадизе.

«Вот и все…»

Рука Люцифера начала опускаться, когти искрились зеленым огнем под стать его изумруду. Лицо дьявола исказила безумная злоба, переполнявший его лютый душевный мрак подступал к самой поверхности, проступая сквозь безупречную красоту. Мое сердце сжалось при виде абсолютной бесчеловечности, вырвавшейся из-под завесы лживого очарования.

И я узнала. Узнала эту дикую злобу, эти пылающие глаза, эти изогнутые клыки. Их отзвук звучал и в моем мозгу. То была моя собственная смертельная ненависть.

Неужели мне нужно стать похожей на дьявола, чтобы убить его?

«Нет».

Время снова застыло.

- Нет. Я не стану такой, как ты. Нет.

Это единственное слово, которое я была способна произнести, повторялось, придавая мне сил, укрепляя мою волю. Единственная молитва, слетавшая с моих уст.

«Данте, ты была слепа».

И я нанесла удар.

Нет, не своим мечом. Новая попытка использовать Фудошин была бы проявлением злобы, ярости. А я уже усвоила, насколько это бесплодно: ярость порождает лишь ответную агрессию, разрушение ради разрушения.

«Сострадание - не главная твоя доблесть, Данио-сан».

Как это понял мой старый учитель?

Багровый накал ненависти в моем сердце потускнел, красная лента истончилась до ниточки. Я не хотела, чтобы это продолжалось. Для меня это было единственной защитой. Случившегося уже не изменить, назад ничего не вернуть, но я еще могла сражаться. Еще могла убивать.

«Я не могу приставить ствол к твоему виску и сделать тебя человеком».

Мертвые окружили меня. Они были узнаваемы: серебристые сетчатые кристаллические матрицы сохраняли основные признаки, отличавшие их при жизни. Дорин с ее нежностью, улыбчивый Льюис с его неизменной любовью, упорный неуступчивый Джейс, Гейб, знавшая меня лучше, чем я сама, и Эдди, всегда державшийся в тени, но готовый сделать для тебя все, ничего не требуя взамен.

Они пробудили во мне волну любви и печали, память об обязательствах и обещаниях, которые давались, выполнялись, нарушались, забывались, вспоминались и снова выполнялись. Они просочились в мою плоть, растворились в моей крови и вспыхнули ярчайшим светом, когда красная нить в моей голове обернулась змеем, разинула пасть и взревела.

Бывало ли, чтобы бог использовал тебя для замыкания круга? А случалось ли тебе быть одержимым лоа? Шаман вуду меня поймет. Бог или дух проникает в тебя, растягивает тебя по себе, как тесную перчатку, и твое мнимое «я» лопается, как перезрелый фрукт. Вечность признает тебя, и ты не можешь не признать вечность, сущую в твоей собственной душе.

Во мне пробудился мой бог. Его изящная песья голова повернулась, и его взгляд, взгляд его устрашающих очей совпал с моим. На одно головокружительное мгновение меня наполнила сама смерть.

«Сострадание - не главная твоя доблесть».

Люцифер издал пронзительный вопль. Во мне клокотала энергия, но я не сжала руку в кулак, а развернула вперед открытой ладонью и накрыла его щеку так бережно, словно он был моим возлюбленным. Мои пальцы были чуткими и нежными, а вот прикосновение к его шелковистой, непробиваемой, неуязвимой коже тут же отозвалось в моих сломанных когтях, во всех кровоточащих ранах, шрамах и ушибах новой волной нестерпимой боли.

«Верно, - мысленно откликнулась я. - По милости богов я не забываю об этом».