Дорога в Бородухино

Вера Глебовна не нашлась что ответить, забыв совершенно об обещании Батушина, и сказала, что как-нибудь доберется. Генерал покачал головой и приподнялся. Она вышла из кабинета и только тут вспомнила, что надо было сказать, что ее обещали взять на машину, идущую в Юхнов, рванулась было обратно в кабинет, но не вошла, подумав, что не имеет, наверно, права говорить об этом, что генерал может начать расспрашивать ее и она может подвести Батушина.

Дни пролетали мгновенно, и Вера Глебовна страшилась, что каждый пробежавший день может стать последним днем пребывания Андрея под Малоярославцем и что он так и не дождется ее, уйдет на фронт, так и не повидав мать. И уже не только за себя, а больше за Андрея мучилась она, представляя его бесплодное ожидание и то отчаяние и боль, с которыми ему придется уходить из Бородухина, уходить в неизвестность, возможно, навсегда...

...Поздним вечером телефонный звонок сорвал ее с дивана, где лежала она, укрывшись одеялами, спасаясь от холода.

- Я так и знал,- сказал Батушин, выслушав ее бессвязный рассказ о мытарствах на Киевском вокзале.- Но не расстраивайтесь. На той неделе мой сослуживец поедет в Юхнов. Он обещал мне взять вас, но все-таки, Вера Глебовна, хорошо бы добиться пропуска. Я зайду к вам завтра...

Какой-то просвет все же забрезжил впереди, и она легла спать если не успокоенная, то все же без того тяжелого камня на душе, давившего ее постоянно все эти дни.

Утром постучала соседка и вошла, по своему обыкновению, не дождавшись ответа на стук.

- Лежите, лежите, Вера Глебовна... На минутку я, спросить только пропуск-то дали вам?

- Пока нет,- приподнялась с дивана Вера Глебовна.

- Значит, не выйдет вам выехать к Андрюше?

- Не знаю... ничего не знаю...

Пока Вера Глебовна завертывала папироску, соседка прошла в комнату и села.

- Хорошо все же, что не уехали мы из Москвы,- начала она.- А помните, вякали нам те, которые драпали,- немцев дожидаться остались.

- Надо же было им оправдать свою трусость.

- А страшно все-таки было... Все вещи упаковывают, собираются, и мы вроде как одни остаемся.

- Я не верила, что немцы войдут в Москву.

- Вы-то вообще смелая, а я ой как трусила. Не за себя, конечно, за дочку...- Соседка помолчала немного.- Обидели вы все-таки меня, не взяли подарочек для Андрея...

Вера Глебовна взглянула на нее, вспомнила почему-то вокзал, где появилось у нее незнакомое прежде и радостное чувство слитности свой судьбы с судьбами других, и подумав, сказала:

- Наверное, я была не права.

- Так возьмете? - обрадовалась соседка.- Я мигом! - и выбежала из комнаты.

Вера Глебовна невольно улыбнулась.

- Вот,- почти торжественно положила на стол банку консервов соседка.Сейчас-то делить нам нечего.

Вера Глебовна поблагодарила и заметила, что и раньше делить им было нечего.

- Не скажите. Раньше завидовала я вам, что сын у вас, а теперь вышло, что я счастливее - дочка у меня. А был бы сын, как paз этим летом на войну бы пришлось идти... Да, война - всем плохо, но нам, матерям, хужее всего. Верно, Вера Глебовна?

- Да,- прижгла Вера Глебовна потухшую цигарку.

- Ну, пойду я... Очень желаю вам с Андреем свидеться. Вижу, совсем лицом спали за эти дни. Понимаю я вас, Вера Глебовна.

Вера Глебовна кивком поблагодарила соседку за сочувствие и подумала, что странный народ русский - в счастье завидует, в несчастье сочувствует. Да, слава богу, теперь ей никто уже не может завидовать. Печально улыбнувшись, она стала готовить себе завтрак - чай, кусочек хлеба и две картофелины.

Поев, она стала собираться опять туда же - к коменданту города, уже заранее испытывая неприятное чувство предстоящего унижения, но тут прозвучали два звонка. Сердце сразу забилось - кто может звонить, какое известие принести?

Открыв дверь, она увидела мать Ирины и облегченно вздохнула. Та сразу бросилась к ней с благодарностями и слезами - дочь она застала, пробыла с ней до самого вечера,- а потом с извинениями, что вчера в суете и спешке и не поблагодарила как следует. Вера Глебовна пригласила ее присесть, спросила имя-отчество и представилась сама. Иринина мать вытерла платком мокрые глаза.

- Вот мы и одни,- сказала она.- Я знаю, Ирина пошла добровольно, хоть и скрывает это от меня... Что ж делать,- вздохнула она удрученно,- они совсем не думают о нас... А может, так и нужно теперь?

- Что нужно? - резковато спросила Вера Глебовна.- Не думать о близких?

- Идти на фронт,- почти прошептала Иринина мать.

- Она - девочка! Зачем же ей? Андрей служил в армии, для него война была неизбежна...

- Ирина говорила, что Андрей обязательно выпросится на фронт с Дальнего Востока.

- Выпросится? - повторила Вера Глебовна, об этом она как-то раньше не думала.- Не знаю... Он ничего об этом не писал... Господи... Нет... нет... вряд ли...

Это предположение ударило больно - неужели это так? И война для сына не судьба, не неизбежность, а он сам, сам... по глупому мальчишеству... И этого могло не быть. Вот это - "могло не быть" безнадежно придавило грудь. Она потянулась к папиросам.