Дорога в Бородухино

— Я понимаю, мама, — прервал он ее. — А ты? Ты понимаешь? — спросил он ее, напряженно, в упор глядя прямо в глаза.

Она кивнула головой.

— Я… перекрещу тебя, Андрей…

— Мы же неверующие, мама, — чуть улыбнулся он.

— Мы — русские, Андрей. Как же по-другому я могу благословить тебя?

— Ты благословляешь? — напряжение, которое было у него до этого, спало, он глубоко и облегченно вздохнул. — Теперь мне ничего не страшно… Мама, я буду здорово воевать и… тогда… Понимаешь?

— Да, но только помни — ты один у меня, — опять не сдержалась она и отошла в сторону, чтобы дать Андрею проститься с Таней.

Он подошел к ней, обнял и коротко, застенчивым поцелуем чмокнул в губы.

— Мы проводим тебя, — сказала Вера Глебовна, накидывая шубу.

Они вышли во двор. Падал легкий снег, и на западе притухло зарево. Приглушил снег и тот беспокойный гул, которым тревожил их фронт. Было тихо, совсем тихо… Андрей, нагнувшись, долго возился с лыжными креплениями. Наконец он поднялся, оглядел всех внимательным взглядом, словно стараясь навсегда сохранить в своей памяти образы трех русских женщин, благословивших его на войну, откашлялся, скрывая волнение:

— Спасибо вам всем и за все… Ну… я поехал.

Взмахнув палками и резко оттолкнувшись ими, он пошел широким, привычным, видимо, для него пружинистым шагом, не оглядываясь. Оглянулся он только в конце улицы, остановился, помахал им рукой, а потом сразу скрылся за поворотом.

Таня вскрикнула и, рванувшись с места, побежала. Вера Глебовна — за ней. Когда они подбежали к повороту, Андрей был еще виден. Он шел споро и быстро удалялся. Они впились в него глазами, каждая надеясь, что он почувствует ее взгляд и обернется… И он обернулся. Увидев их, приостановился, помахал палкой, а потом, сняв автомат и подняв его одной рукой над головой, дал короткую очередь в воздух. Красные точечки трассирующих прочертили небо и потухли…

Таня обняла Веру Глебовну. Так и стояли они, прижавшись друг к другу, пока все уменьшающаяся, бегущая фигура Андрея не растворилась в снежном дыму. И когда совсем его не стало видно и темно-серая пелена сомкнулась за ним, в небо опять взвились огненные точечки, но выстрелов уже было не слышно…

А потом еще и еще, уже совсем слабые, еле видные и беззвучные, мерцали в небе последние прощальные весточки от Андрея, пока не погасли совсем…