Дорога в декабре

Белый недобро смеялся, и хреновуха в глазах покачивалась.

— Смешно, — объяснял он свой смех.

Это было его любимое словечко. Вернее, даже два словечка.

Иногда «смешно» произносилось с нежностью, с эдаким мужским придыханием, когда смешное было славным, надежным, очаровательным.

В другой раз «смешно» ставилось как печать — когда заходила речь об изначально неверном и дурном. Тогда это слово произносилось кратко и глухо.

Ну вот как в моем случае.

— Давай о другом говорить, — предложил я доброжелательно.

— Ну, дав-вай! — отвечал он дурацким голосом, это было другое его любимое словечко.

— Сегодня в магазине пронаблюдал чудесный мужской подарочный набор — пена для бритья, гель для душа и презерватив, — сообщил мне белоголовый. — Это как: побрился, принял душ, надел презерватив и пошел гулять? Разумно.

Он страстно, мучительно, неустанно любил женщин. Женщины не очень хотели отвечать ему взаимностью, и мне думается, он так и не изменил жене ни разу.

О женщинах я не люблю говорить, и поэтому мы пошли на четвертый круг молча.

Трезвели потом на улице, гримасничая розовыми лицами.

— Какой красивый июль, облачный и медленный, уплывает из-под… глаз, — сказал я, прервав молчание. — Мне уже надоели прежние названия месяцев. Июль надо переименовать в Месяц Белых лебедей. А ноябрь — в Месяц Черных журавлей.

— Тогда можно было бы говорить: «Не стреляйтесь в Белых лебедей», — завершил мою мысль белый и смахнул каплю хреновухи с щеки. Он иногда плакал, умел это.

День продолжился с черноголовым.

Черноголовый разводился с женой. Он не любил женщин, зато они любили его безусловно и проникновенно. А черноголовый любил политику, ему нравилось находиться внутри нее и делать резкие движения.

Он быстро сделал жаркую карьеру, и его безупречно красивое лицо, гимназическую осанку, прямые жесты возмужавшего, разозлившегося, но по-прежнему очаровательного Буратино часто можно было наблюдать на собраниях упырей, отчего-то именовавших себя политиками.

Черноголовый поднялся так высоко, что я боялся, хватит ли нам сил теперь дотянуться руками для рукопожатия. Но вечерняя наша встреча успокоила — хватило легко. Объяснялось все просто: я нисколько не завидовал ему, а сам он не терял с плеч крепкой головы, по-прежнему глядя округ себя и внутрь себя иронично.

— Наша встреча не случайна! — сказал черноголовый, широко раскрывая глаза.

Мимика его лица играла марш.

Он, обладающий идеальным слухом на слово, умел пользоваться пафосным словарем, мог себе позволить.

— Я вижу в этой встрече смысл! — сказал черноголовый, сужая глаза и наклоняясь ко мне через стол.

— Я получил сегодня замечательное предложение. Там… — он еле заметно кивнул головой.

Мы сидели в кафе возле Кремля.

Я покосился в ту сторону, куда мне указал черноголовый.

— Что ты думаешь? — спросил он меня, он вообще часто так спрашивал, в отличие от белоголового, который с большим интересом рассказывал, как думает он.

— Я думаю, это восхитительно, — ответил я на чистом глазу. — Тебе надо соглашаться.

— Я согласился, — ответил он торжественно и твердо.

Черноголовый не пил в тот вечер, но мы все равно встали и сменили кафе, и ушли от Кремля подальше, чтоб нас не подслушивали из больших окаменевших башен.

На улице мы застали дождь, и я размазал его по лицу, а черноголовый поселил в волосах. Волосы его стекали по щекам.

Мы ночевали с белоголовым в комнатке нашей знакомой, муж которой уехал в командировку. Немного пошутив на эту тему, мы выпили за вечер одну бутылку водки, а потом вторую.

Пока выпивали, много говорили, белоголовый раздраженно, я — доброжелательно.

«Смешно! — часто повторял белоголовый, слушая меня. — Смешно!» — припечатывал он.

— Ты что, анекдоты ему рассказываешь? — не выдержала и спросила меня, выглянув из соседней комнатки, жена нашего товарища.

— Ага, анекдоты, — засмеялся я. — А так как этот вол не умеет смеяться, он просто говорит — смешно ему или нет.

— Сейчас ко мне подруга заглянет, будете ее веселить, — пообещали нам.

Белоголовый оживился, хреновуха качнулась в такт настроению, лицо приободрилось.

Подруга оказалась милой, и веселить ее было настолько приятно, что пришлось пойти за еще одной бутылкой водки.

Они шли впереди, белоголовый был сдержан и уверен, девушка мягка и разговорчива. Я хромал за ними.

— Ты что отстаешь? — спрашивала меня девушка, оборачиваясь.

— Я купил новые ботинки, они болят на мне, — жаловался я.

Она оценила мою обувь и сказала:

— Знаю один отличный способ. Если жмут ботинки, нужно залить их горячей водкой.

Мы переглянулись с белоголовым.

— Ботинки, полные горячей водкой, — произнес он проникновенно.

— Отличное название для рассказа, — сказал я.

— Я первый его напишу, — заявил он.

— Нет, я, — пообещал я.

Вечер удался, особенно после того, как белоголовый, глядя на стопу нашей новой знакомой, заметил лирично, что любит все маленькое.

Я тут же раздобыл в шкафу маленькую, как наперсток, рюмочку и предложил ее другу.