Дорога в Эсхатон (СИ)

— Правда, Андрес, — кивнула та, с интересом продолжая разглядывать Проквуста.

— Марта!, — позвала её Елена.

Марта перевела взгляд на неё.

— О, Хелена! Ты прекрасно выглядишь!

— Спасибо, вы тоже всё хорошеете.

— Женщина до последней минуты должна блюсти своё тело, ибо оно храм её души.

— Замечательно сказано, — заметил Проквуст. — Господа, прошу вас следовать за мной, дома нас ждёт роскошный обед.

— Роскошный?, — добродушно ухмыльнулся Кукк. — Ты не забыл, Георг, что твой тесть один из лучших рестораторов Таллина?

— Что вы, господин Андрес! Мои французы извещены об этом и стараются вовсю, чтобы не ударить лицом в грязь.

— Ну-ну, посмотрим.

Они вышли из аэропорта и направились на стоянку к машине. Кукк шёл медленно, и хотя он с интересом оглядывался вокруг и веселил дочь шутками, Проквуст ощущал внутри него постоянную боль, он уже не сомневался, что тесть тяжело болен. От этого Георгу стало вдруг невыносимо тоскливо: вот идёт рядом Марта, на ней огромными буквами выписано самодовольство и эгоизм, она здорова, для своих лет великолепно выглядит и, кажется, совсем не переживает за своего больного мужа. Разве это справедливо? Проквуст оборвал себя: размышлять о справедливости божьего промысла непозволительная роскошь для человека, служащего ему, так что лучше этого не делать. Но куда тогда девать невесть откуда взявшуюся привязанность к этому, по сути, чужому человеку и непреодолимое желание помочь ему?! Только ли потому, что Кукк помог ему когда-то и вернул ему Леночку?! Георг чуть приотстал, пропустив остальных вперёд, и теперь шагал за Кукком отрешённо-сосредоточенный, осторожно просвечивая тестя своей энергией. Он помнил, что Кукк природный интуитив, но, поразмыслив, решил, что в таком состоянии он вряд ли почувствует его аккуратное вмешательство.

Впервые в своей долгой жизни Проквуст пытался использовать свой дар для диагностики тела, а не души. Сначала он увидел ауру тестя. Наверное, когда-то она была ярко-зеленой с приятным изумрудным оттенком, но теперь эти цвета словно поблёкли, границы ауры размылись, в ней плавали рваные черно-серые кляксы. Проквуст на бессознательном уровне понимал, что это ненормально, более того, он вдруг подумал, что состояние здоровья Кукка ещё хуже, чем он предполагал. Можно было бы начать лечить ауру, но вряд ли дело только в ней, прежде надо было понять источник болезни, а для этого взглянуть глубже. Или, может быть, не глубже, а иначе? Георг мысленно словно бы прищурился, глядя сквозь ауру, и та вдруг послушно затуманилась, расступилась, оставив вместо себя размытые силуэты тела с цветными пятнами. Вот сердце, оно пульсировало сочным красным цветом, рядом с ним с двух сторон размеренно колебались плоские серые силуэты лёгких. Если не считать костей скелета, эти были единственные органы, которые Проквуст смог отчётливо идентифицировать. Чем больше он вглядывался в тело медленно шагающего впереди Кука, тем больше всплывало разнообразие цветов и форм, и тем больше он ощущал всю безмерную беспомощность своей самонадеянности. Георг ничего не понимал в этом смешении оттенков, зато чётко понял, что, если начнёт вмешиваться, то наворочает больших дел. В это время Кукк вдруг приостановился и закашлялся. Он поднёс платок ко рту и виновато извинился, а Проквуст невольно опять глянул на его лёгкие. Он вдруг подумал, что цвет у них неправильный, не должны быть они серыми! Георг перевёл взгляд на Марту, её лёгкие сияли белизной. "Странно, — подумал он, — у жены Кука почти нет ауры! От неё остались лишь грязно-жёлтые отблески". Впрочем, он тут же выкинул это из головы, главное, что он, кажется, нашёл причину болезни! Георг сосредоточился и принялся щедро поливать лёгкие Кукка энергией, стремясь почистить и обелить их. Он слышал, как снова закашлялся тесть, но сжав губы, продолжал начатое, потому, что серый цвет уходил и из-под него проступал спокойная белизна! Проквуст почти закончил, когда Кукк вдруг закашлялся так сильно, что у него подломились колени.

— Папа, что с тобой?!, — закричала Елена, придерживая отца на ногах.

— Ничего, — сквозь кашель ответил он дочери, — в самолёте, наверное, укачало, тошнит. У тебя есть пакет?

— На, Андрес!, — Марта вытащила из своей сумочки пакет и протянула мужу.

Кукк схватил пакет и едва успел развернуть его, как его начало выворачивать наизнанку. Хорошо, что пакет был большой, его лицо почти наполовину влезло в него, тело содрогалось, издавая соответствующие звуки, но колени уже не подгибались. Проквуст только что соскрёб с его легких последние остатки серости и теперь плеснул ему в ауру энергии, та на глазах обретала чёткие очертания, насыщаясь цветом и силой. "Не уж-то получилось?!, — устало подумал Проквуст, перехватив на себе подозрительный взгляд Марты, — Но всё равно, надо будет тестя обследовать". Тесть отошёл в сторону и, выкинув пакет в урну, вытер губы платком.

— Папа, как ты себя чувствуешь?

Кукк кинул платок в урну и, глубоко вздохнув, широко заулыбался.

— Хелена, я чувствую себя удивительно хорошо!

— Фу, ты напугал меня! Отдай мне свой чемодан.