Дорога в Лефер

— Вы поняли, мой дорогой ученик, — нет, тепла в той улыбке не появилось, была только тень его.

На большее Рудольф был просто не способен, а потом можно было считать эту улыбку самой счастливой за прошлые годы.

— Вы поняли, мой дорогой ученик…

Он понурил голову, великий маг, скрывшийся здесь, чтобы спасти мир от самого себя.

— Вы сами захотели уйти, учитель? Чтобы закрыть остальных от того, что станется с Вами? — Ричард говорил это с жалостью и участием.

— Да, Вы поняли…

Рудольф бросил взгляд на орка и наёмника. Он узнал Олафа и кивнул ему в знак приветствия. В Дельбрюке осталось многое, очень многое от прошлых лет. Только одного не было: души. Она была уничтожена миром. Но так ли это плохо? Ведь многие люди не верили в душу… Разве может быть плохо от исчезновения того, что вообще не существует? Но душа у Рудольфа была. Когда-то.

— А теперь я не чувствую. Вечерами — если это так можно назвать — я хочу броситься с вершины той башни. Последнее, что во мне теплится — это моя воля. Я не могу сдаться. Иначе мир проникнет в мой разум, сломит его и подчинит себе. А потом… А потом Вы сами знаете, Ричард, многие легенды о полыхавших неделями, месяцами, годами пожарах. «Города выгорали, пылая призрачным огнём, и не было спасенья ни над землёй, ни под землёй от этого ненастья. Мир избавлялся от заразы — людей. И Палач зорко следил, чтобы ему этого не удалось окончательно. Но сам же Великий хранитель страстно желал, чтобы как можно больше городов и селений выгорело от магического пожара». Помните эти строки, Ричард?

Дельбрюк вновь улыбнулся. Осколки льда — вот чем были его улыбки.

Конечно же, Ричард помнил строки «Осени Хэвенхелла» Эйка Ёханки. Злая хроника — и правдивая. Её зубрили все подмастерья, чтобы знать, кто творил магию до них.

Ричард помнил — и потому он понял. Лучший ученик, он знал, что ему никогда не превзойти учителя — и что даже от поражения самого Магуса может сгореть целый континент. Такова была цена таланта. А ещё… Он бы радовался, если бы радость была холодной как воды из полыньи, каждому погибшего от его рук живому существу. Так мир отвечал за удары по себе. Чем сильнее маг — тем сильнее удар. Но удар приходит после. А потому каждый маг на склоне лет гадал, как же ему суждено бороться?.. И как ему суждено пасть в сражении с миром?..

— И потому я прошу Вас… Я прошу тебя, Ричард. Подари мне покой…

Даже Олаф… Да что там Олаф? Даже Рагмар широко раскрыл глаза, едва услышав это.

— Ты пойми, я устал сражаться… С каждым днём мир всё ближе и ближе к моему разуму. Я потерял душу, но вместе с волей я потеряю самого себя. Тьма стучится в этот мир через меня. Но… убить сам себя я не могу. Ты же знаешь…

Дельбрюк никогда не обращался на «ты» к кому бы то ни было. А это могло значить только одно: действительно наступают последние времена для Дельбрюка.

— Жан Жильсон… Его гибель стала последним ударом. Я больше не мог сражаться. И я спрятался здесь… Но… Но он и сюда добрался.

Рудольф запрокинул голову и уставился в небо. Он безмолвно проклинал мир, в котором ему довелось родиться с проклятием. Он содрогнулся: защита слабела. Пальцы его задрожали, плечи поникли. Дельбрюк поник. Судорога свела его тело.

— Ты пойми, я устал сражаться… Я больше не смогу этого выносить…

Рудольф справился с собою: он вытянулся во весь рост и вновь посмотрел на небо.

Одно-единственное облачко, похожее на ящерку, летело в расплескавшейся бесконечной синеве. Лёгкое дуновение ветра обняло замок и двор. Защита рушилась. Рубеж, выстроенный Рудольфом, пал. А это значит, что мир победил…

Дельбрюк опустил взгляд на Ричарда — и тот отшатнулся. Тьма пробилась в душу мага. Теперь оставался единственный выход.

Тяжеловозы всхрапнули, почувствовав неладное: животные оказались умнее людей и орка, а потом поспешили отъехать.

— Это мой бой, — буднично сказал Ричард, обращаясь к товарищам.

Рагмар и Олаф, не сговариваясь, отпрыгнули в сторону, поближе к воротам. Они понимали: учитель должен погибнуть от руки ученика. То есть, конечно же, освободиться! Но если что… Олаф знал, что даже маги смертны.

Дельбрюк пустыми глазами посмотрел на удалявшуюся повозку, на ощетинившихся мечами бойцов, а потом вновь повернулся к Ричарду. Учитель больше походил на деревянную куклу, к которой приноравливается новый кукловод.

Магус знал: только ему под силу разрезать нити, коими Рудольфа связал мир. Ведь, как говорили древние, сильнее магии только магия.

— Но и магия смертна, — процедил Ричард сквозь зубы, отходя к амбару.

Камень этого здания должен был сберечь Магуса от первого удара Дельбрюка. Разум его должен был стереться, слиться с миром, а потому отнюдь не все его умения должны были передаться этой… кукле. А значит, у Магуса есть шанс победить своего учителя. Знать бы, насколько велики эти шансы!