Дорога в Лефер

Ричард выбросил руки вперёд… Воздух вокруг его пальцев нагрелся… И ещё сильнее… И ещё…

Дельбрюк разжал пальцы: «валун» полетел прямо в Магуса. Огромная каменная глыба, куда больше молодого бычка, угловатая… У Ричарда уже не оставалось времени на то, чтобы отпрыгнуть…

А в Рудольфа устремился заострённый сгусток пламени, разрезавший жаром воздух и сжигавший самый воздух… Камень не даже ударился — обрушился на парапет, обратив казавшуюся непоколебимой кладку в крошку, и ухнув на землю с той стороны стены…

И только тогда Олаф с Рагмаром рванули вперёд, к стене. Мир вокруг начал расплываться. Донжон подёрнулся, задрожал, но не как бывает во время землетрясения, отнюдь! Он дрожал так, как отражение дворца в озере, когда туда бросит камушек прохожий. Стены тоже подёрнулись и пошли волнами, теряя очертания и расплываясь, угасая, словно капля воды под палящим солнцем.

А потом — потом всё разом ухнуло вниз, как водопад. Лес обступал их со всех стороны. Не успели развеяться чары, создавшие каменную твердыню, а ели и сосны вернули себе власть над этим местом. Рагмар и Олаф сами не заметили, как стали блуждать меж деревьев, силясь найти Ричарда.

— Эй! Проклятый маг! Я тебя дважды убью, когда найду! Нет, трижды! — воскликнул Олаф.

Он не мог позволить себе потерять последнего «старого» бойца, нет, никак не мог…

Рагмар рыскал вокруг. В ход пошло всё: и зрение, и слух, и даже обоняние: орк жадно, со свистом, вбирал ноздрями воздух, надеясь почуять мага.

Но его нигде не было, как, в общем, и трупа Дельбрюка. Отчаявшийся Олаф сел на поваленный еловый ствол. Лес показался ему мрачным, словно заброшенный лет сто назад дом. Да здесь, видать, никто и не ходил многие годы! Ещё бы кто сунулся к «безумному магу»… Или не пять лет назад пошли истории о зле, здесь поселившемся? Олаф готов был поклясться, что страшные истории рассказывали об этих местах целые столетия.

Везучий обхватил голову руками.

Ну а теперь будут слагать легенды о славном бое двух магов, добра со злом, в котором погибли все…

— Не дождётесь, — донёсся сиплый голос уставшего до смерти человека. — Обойдётесь. Гады.

Последнее Ричард сказал, ни к кому собственно не обращаясь. В мгновенья, когда его снедала жуткая меланхолия, он мог сказать оттого совершенно не печатное.

— Ненавижу, — прохрипел Ричард сквозь боль.

А это уже был верный знак того, что Магус жив-живехонек. Разве только помяло его изрядно.

— Рагмар! Скорее! Сюда! — воскликнул Олаф, но орк уже мчался во весь опор.

Ричард лежал, растянувшись под ворохом опавшей листвы. Он и мечтать не мог, что выживет. Ведь учитель…

Что-то мелькнуло в глазах… Отблеск огня, заплясавшего на его ладонях? Что-то такое… Точно! В них было — что-то, а не ничего… Неужели?…

* * *

Всему настаёт свой конец — вот и ученичество Ричарда закончилось. Не было никаких экзаменов, всенощных бдений и постов, не было нервного ожидания предстоящих испытаний. Просто однажды утром учитель позвал Магуса в кабинет, кивком головы предложил сесть и повернулся к окнам. Что он видел там, в синеве небес? Или что хотел увидеть?

Рудольф ещё долго стоял и смотрел. Просто смотрел. Он очень любил любоваться небесами. Никто не знал, что в детстве он мечтал собрать крылья, которые донесли бы его к облакам, к горным вершинам, и он мог бы летать от города к городу. И тогда бы потоки ветра ласкали бы Рудольфа, неся ему покой и волю.

Но детство кончилось, едва началась война. Очередная заварушка между городами, вспыхнувшая, кажется, из-за отказа послов спешиться прежде, чем сойдут на землю принимавшие их люди. Слово за слово, обвинения в оскорблении чести и достоинства властей и горожан, личные обиды, оскорбления, ультиматумы — и тысячи исковерканных жизней после.

Рудольф собирал хворост, когда на дороге, шедшей краем леса, появилась вражеская кавалькада. Каждый узнал бы их по синим лентам и бантам на одежде!