Дорога в лето

Не стоило шутить так в присутствии поклонниц, но Ди смеётся:

— Тише, вы двое.

Сверля Мэта взглядом, я решаю ничего ему не говорить. Поднимаюсь со стула и жестом предлагаю ему присоединиться. Мэт идёт за мной к маленькой кухоньке в соседней комнате, и, когда нас становится невозможно услышать, поворачиваюсь к нему.

— Я хотела оставить их наедине.

— Или… — Он смотрит на меня. — Ты хотела остаться наедине со мной.

— Вот уж нет.

Всю прошлую неделю я вела себя очень хорошо, решительно избегая разговоров или прикосновений к Мэту. Он же, наоборот, ведёт себя ужасно, отпуская в мою сторону шуточки с подтекстом только для того, чтобы потешить себя. Это утомительно.

Я открываю дверцу холодильника, выбирая напиток. Мэт опирается на стену напротив, наблюдая за каждым моим движением. После долгой паузы, он, колеблясь, говорит:

— Эй… ты же знаешь, что я просто подшучиваю над тобой, да? Когда говорю подобное?

— Ага, — отвечаю я, беря банку кока-колы. Затем перевожу взгляд на Мэта. — Хочешь?

— Не-а.

Он проводит пальцами по волосам, и я уверена, что он покончил с флиртом. Таким Мэта мы видим редко. Я не поддаюсь на звёздные штучки Мэта Финча, но не могу противостоять парню, который сделал татуировку в честь своей мамы. Парню, который не может говорить про эту татуировку без дрожи в голосе.

Когда Мэт поднимает на меня взгляд, он выглядит мирно. Ухмылка исчезла с его лица, а голос звучит так, будто он оправдывается.

— Я хороший парень, ты же знаешь.

— И скромный.

Откручивая крышку с бутылки, я опираюсь на стойку, пытаясь выглядеть как обычно.

— Это действительно так. — Оглядывая меня, Мэт немного наклоняет голову. — Мне просто нравится щекотать тебе нервы.

— Не тешь себя понапрасну. Ничего ты не щекочешь.

Мы стоим друг напротив друга, смотря глаза в глаза, и я скрещиваю руки на груди. Это отчасти рефлекс — непроизвольное желание защититься, но отчасти я делаю это чтобы показать декольте. Ну а что? Ему можно щекотать мои нервы, а мне нельзя?

— Сегодня я буду петь новую песню. Думаю, тебе понравится.

— Новая песня?

Я вглядываюсь в его лицо и чувствую себя почти преданной, потому что он не упоминал о том, что у него снова получается писать песни. Я не знаю, почему меня это должно касаться, но мне хочется, чтобы касалось. — Уже вторая песня с тех пор, как ты присоединился к туру. Писательская порча прошла?

— На самом деле, с того момента я написал не только эти песни. Поэтому да, прошла.

— Вот и хорошо.

Я не хотела, чтобы это прозвучало неуважительно. Именно это и имела в виду: вот и хорошо. Но тон моего голоса по умолчанию отдаёт сарказмом, поэтому эта фраза звучит так, будто я умничаю.

— Эй, — снова защищаясь, говорит Мэт. — Писать песни тяжело.

— Я знаю. — Прекрасно, теперь я чувствую себя виноватой. — Я видела, как Ди работает.

— Она безумно талантлива, — произносит он.

Казанова Мэт взял перерыв и перестал за мной ухлёстывать, и сейчас мы просто друзья, которые зависают вместе. Я ощущаю тонкие изменения в настроении разговора, теперь мы говорим по-настоящему.

— Её умение превращать боль от разбитого сердца во что-то необычное и личное просто впечатляет.

Я сразу вспоминаю его песню «Человек», которую слушала до того, как мы познакомились.

— Ты тоже так умеешь. — Боже. Я не хотела это говорить.

— Правда?

Он выгибает бровь. Ему не нужно знать, что через моё сердце проходят струны, на которых он так виртуозно играет.

— Ну, я думаю, да.

Я делаю большой глоток колы, растягивая время, потому что мне нечего сказать.

Он передёргивает плечами.

— Я не понимаю, как ты это пьёшь.

Я глотаю.

— Прости?

— Кола такая тягучая, сладкая и пузыристая. Фу-у.

— Ты шутишь надо мной, да? — оглядывая его, спрашиваю я. — Потому что мне кажется, что тебя не пустят южнее линии Мэйсона-Диксона[7], если ты не любишь колу.

— Клянусь, — говорит он, смеясь над моим замечанием. — Я терпеть её не могу.

— Уфф. — Я поворачиваюсь к стойке, чтобы взять крышку от бутылки. — Ты мне нравишься намного меньше, чем я думала.

— Правда?

Он кладёт руки на стойку по обе стороны от меня. Я разворачиваюсь и оказываюсь в кольце его рук. Мэт подвигается ближе ко мне, приближая свои губы к моим. Откуда-то я знаю, что сейчас он не шутит. Нет, всё дело в нас — мы два оголённых провода, которым достаточно только соприкоснуться, чтобы полетели искры.

— Нам нельзя, — шепчу я.

Мгновение он не движется. Затем произносит охрипшим голосом:

— Это из-за того, что в соседней комнате люди или потому, что я нравлюсь тебе намного меньше, чем ты думала?

— По обеим причинам, — отвечаю я, пролезая под его рукой, чтобы не допустить продолжения.

Противясь самой себе, я оглядываюсь на него, уходя. Он по-прежнему опирается на стойку, а место, где стояла я, пустует. Когда Мэт смотрит на меня, волосы падают ему на лоб, и я жуть как хочу их поправить. По крайней мере, я хотела это сделать, но всё меняется, как он ухмыляется мне, будто точно знает, о чём я думаю.

— Перестань, — грозя ему пальцем, шикаю я.