Дорога в никуда

– Да я не смеюсь Поля… Какой смех, когда плакать впору. Вера, оно, конечно, хорошо. Но нашим, прежде всего, не хватает патронов и снарядов, а без них большевиков не победить, хоть уверуйся. Ну, что ты встала, как часовой с винтовкой? – Иван шутливо указал на веник в руке Полины, которым она собиралась замести мусор. – Дай пройти. – И после того как она не успела достаточно быстро отстраниться, обнял ее.

Полина напряглась, пытаясь высвободиться, китайский шелковый халат на ней натянулся. Иван, не обращая на это внимания, оторвал ее от пола и понес в комнату. Там уже почти без сопротивления положил на диван…

– А чего это ты все о своем генерале… и чего это он тебе вдруг так нравиться стал? Ну-ка говори, что там между вами? – Иван навис над Полиной с трудом сдерживая лукавую улыбку.

Полина понимала, что муж шутит, но при этом он одновременно ласково и сильно своей ногой раздвигал ее ноги, а руку положил ей на грудь… Она с трудом сдерживала встречные позывы и уже возбужденно зашептала:

– Ну ты что Ваня, что между нами может быть… он же мне в отцы… Пусти Вань… ну ты что, рано же еще… до ночи потерпи, мне еще со стола убрать надо… ну пожалуйста… не надо… я же не выдержу… как тебе…

Наконец, уже на грани «капитуляции», Полина все же «отбила атаку» и вслед за мужем, оправляя халат, поднялась с дивана.

– Кстати… этот твой генерал, он знает, что твой муж тоже офицер? – Иван, внял мольбам уже явно «слабевшей» Полины и решил повременить до постели, одновременно продолжая разговор, будто он и не прерывался.

– Конечно, знает. Когда я ему сказала, что ты у Анненкова командовал полком, он очень высоко отозвался о боевых качествах анненковцев, – отвечала Полина, убирая посуду со стола.

– И неужто, не предложил тебе, чтобы я присоединился к нему и поехал во Владивосток?

Полина и без того раскрасневшаяся после «борьбы» на диване, покраснела еще гуще:

– Предлагал… но я… я сказала, что мы очень тяжело отступали из Семиречья, ты сильно болел и еще до конца не оправился…

– Ох, хо-хо,– рассмеялся Иван. – Как же ты Поленька такому святому человеку, и прямо в глаза солгала?

– Ну, а что мне было делать? И так только-только более или менее устроились, жить по человечески стали… Нет, хватит и того, что у меня отец расстрелян, брат без вести пропал… мужа не дам! – начавшая вроде смущенно, Полина к концу своего высказывания резко повысила голос. – А ты, что все воевать рвешься?

– Да нет, Поля, ты что. Никуда я не собираюсь, тем более под знамена этого романтика. Война не романтическое дело. Хотя сейчас кого ни поставь, конец будет один – как только японцы уйдут, красные вышибут наших из Приморья, – тяжело вздохнул Иван.

– И ты думаешь, нет ни малейшей надежды? – Полина замерла с тарелкой в руку, которую мыла под струей воды из крана.

– Надежда всегда есть. Мне тут в офицерском собрании такой же как я бывший есаул как-то обмолвился: если Господь выстроил этот русский город на чужой земле для нас, то надо здесь жить и жить как можно лучше, недаром же столько натерпелись. Ну вот, он и живет, по своему, по ресторанам шляется, ест и пьет в долг, или за счет одиноких дам. Вот и нам с тобой то же остается жить по-своему, жить и ждать. Ты же Поля и сама так думаешь, только мне не говоришь, обидеть боишься. Так вот, можешь считать, что я уже созрел, чтобы тебя понять. Нам к тому же легче чем многим другим здесь. Мы, слава Богу, молоды и еще можем на что-то надеяться, и главное, можем любить друг друга, – с этими словами Иван вроде бы серьезно, но с лукавым смешком в глазах, вновь привлек Полину к себе, отстранив от раковины, просунул ей руки под мышки, нащупав сзади завязки одетого поверх халата фартука. – Извини Поля, не могу ждать, милая… – Иван развязал завязки, а она уже сама сняла фартук и, не имея возможности повесить его на крючок, просто бросила на стул, в то время вновь вносимая мужам в комнату, только теперь прямо на постель. Полина уже не сопротивлялась, только помогала раздеть себя…

Как и ожидалось, генерал Дитерихс, вступив в командование белыми войсками начал «чудить». Себя он объявил Воеводой земской рати, войска – земской ратью, батальоны и дивизионы переименовывались в дружины, полки в отряды. Всё то было что-то вроде предсмертного маскарада. После того, как в августе японцы приступили к эвакуацию своих войск, возобновились бои между красными и белыми. Сначала японцы эвакуировались из Спасска, и там началась первая сцена последнего акта гражданской войны в России.