Дорога в никуда

Он повел машину вперед, в поворот подъездной дорожки. С едва слышным шипением и тихим шорохом гальки под колесами локомобиль двигался к тому месту, где на земле лежал О'Брайен. Ту Хокс остановил машину и постарался определить, какой из рычагов зажигает фары. Первый рычажок привел в движение стеклоочистители. Он передвинул следующий рычажок. На панели управления вспыхнула маленькая лампочка и зажглись две фары на грязезащитных крыльях. Они были не особенно сильны, но этого было вполне достаточно. Их световые конуса осветили фасад сумасшедшего дома, трупы на веранде, лестницу и подъездную дорогу. Он позвал О'Брайена, который медленно поднялся и апатично направился к машине. Он забрался в нее.

— Куда мы теперь поедем? — спросил он у Ту Хокса.

Ту Хокс сам не знал этого. Он изучал указатели на панели управления. Они состояли из стеклянных цилиндриков с градуировкой, в которых красная жидкость находилась на разных уровнях. По-видимому, по ним можно было узнать о наличии и количестве топлива, воды, давлении и температуре пара. Указатели воды и горючего стояли на отметке «полно». О показаниях температуры и давления пара он судить не мог и полностью положился на предохранительный клапан. Он направил машину на крутую, извилистую дорогу, ведущую к городу. Позади него из здания выбежали врачи, санитары и другой обслуживающий персонал. Из-за облаков появилась луна. Ту Хокс выключил фары и поехал по дороге, освещаемой лунным светом и ведущей к подножию холма. Обнаружив дорожный указатель, он вышел из машины, чтобы прочитать его. То, что здесь вообще был указатель, означало близость главной дороги, потому что здесь было очень мало названий улиц и дорожных указателей. В населенной части города чужак должен был или иметь при себе план города, или все время спрашивать дорогу, если он хотел найти нужный ему дом.

Ту Хоксу приходилось видеть план города Эстоквы, и он запомнил расположение и направление основных улиц и дорог. Теперь они должны были находиться в нескольких кварталах от главной дороги, ведущей на восток.

Он забрался в машину и медленно поехал дальше. Несколькими минутами позже они достигли того места, где их дорога вливалась в главную транспортную артерию этой части города. Она была заполнена беженцами с лошадьми, телегами, быками, ручными тележками и среди этой толпы двигалось несколько грузовиков. Все эти транспортные средства были сильно перегружены и между ними двигались пешеходы — мужчины и женщины с детьми; почти у всех них были рюкзаки или чемоданы.

На первый взгляд, это всеобщее шествие казалось бестолковым. После того, как Ту Хокс ввел локомобиль в этот бесконечный поток людей, животных и транспортных средств, он увидел, что через каждые пятьсот метров стояли солдаты, держа в руках карбидные лампы или ручные фонарики, и управляли всем этим движением. Первые постовые не остановили их локомобиль, но Ту Хокс спросил себя, что он будет делать, если их остановят и потребуют у них документы. Без документов их арестуют и, может быть, даже расстреляют. Так что он дождался благоприятного момента и при первой же возможности свернул на отходящую в сторону от главной дороги грунтовую дорогу.

Мы должны были это сделать, — сказал он О'Брайену. — На главной дороге оставаться было рискованно. Надеюсь, теперь мы не попадем в переплет.

— Мне все равно, — простонал О'Брайен. — Я медленно, но верно истекаю кровью. И я больше ничего с этим не могу поделать. Я умираю.

— Я не думаю, что все настолько плохо, — сказал Ту Хокс. Но он остановился и при свете карманного фонарика, который он нашел в ящике под сиденьем, обследовал рану своего друга. Как он и предполагал, рана была поверхностной и неопасной, чуть больше, чем обычная царапина. Она немного кровоточила. Он перебинтовал ее чистым носовым платком О'Брайена и поехал дальше.

Поведение О'Брайена заставило его задуматься. Сержант был хорошим солдатом, способным, храбрым и всегда в хорошем настроении. Однако с тех пор, как он понял, что они больше не находятся в их собственном мире, он изменился. Он постоянно думал о том, что он скоро должен умереть. Это, как думал Ту Хокс, происходило из его чувства полной оторванности. О'Брайен был чужим в этом окружении, которого он не понимал. Он страдал такой сильной ностальгией, какой не знал еще ни один человек. Он буквально убивал самого себя.

Ту Хоксу казалось, что он его понимает, хотя он меньше страдал от этих изменений. Но чувство утраты у него было велико. Как потомок кризиса двух несовместимых культур, не принадлежавший ни к одной из них и скептически относящийся к ценностям и моральным понятиям любой из них, он в своем мире тоже был чужаком. Кроме того, по натуре он был более гибок, чем О'Брайен. Он смог перенести шок перемещения, приспособиться и даже преуспеть, если у него появится возможность для этого. Но он беспокоился об О'Брайене.

Глава 10