Дорога в никуда. Книга первая

То, что его позиции окончательно пошатнулись, Павел Петрович почувствовал в самом конце 20-го года, когда его и без того под завязку загруженного работой в отделе образования, редакции уездной газеты, профбюро… вдруг неожиданно назначили особоуполномоченным упродкома по продразверстке. Должность, на которой «крестов» на грудь не получишь, но шансов голову потерять «в кустах» более чем достаточно. Видимо верхушка уездного ревкома решила-таки избавиться от чрезмерно мягкого и интеллигентного коммуниста, смотревшегося «белой вороной» в среде не шибко грамотных, но зато беспощадных к врагам советской власти партийцев военной закваски. В мандате, выданном Бахметьеву, говорилось: «Немедленно, в порядке боевого приказа приступить к усиленной ссыпке хлеба, причитающегося к сдаче из расчета по разверстке хлеба… Производить аресты и смещение членов волостных и сельских советов и отдельных граждан… У лиц, не подчиняющимся распоряжениям по выполнению разверстки и укрывающим хлеб, производить конфискацию имущества и хлеба, каковые поступают в фонд государства…».

Большевики окончательно вводили в Бухтарминском крае те же порядки военного коммунизма, что уже с восемнадцатого года царили в Европейской России – отъем хлеба у производителей, не давая ничего взамен, чтобы спасти от голодной смерти рабочий класс, приведший их к власти, и избежать голодного бунта в городах.

Недоброжелатели Бахметьева в уездном комитете партии не сомневались, что этот хитрец неминуемо «сгорит» на таком задании – хлеб отнимать, это тебе не газетенку редактировать, или в страховой конторе подпольщика изображать. И конечно, как само-собой разумеющееся, Бахметьев возглавил продотряд, на которой возлагалась задача по проведению разверстки там, где имелись наибольшие хлебные запасы, в Усть-Бухтарме. Правда, как такового продотряда не было. Как и в прошлый раз обязанности по проведению продразверстки в станице возложили на местный гарнизон. Бахметьев, прибывший в станицу всего с несколькими помощниками, сначала этот вопрос всесторонне обсудил с начальником гарнизона Вальковским. Потом собрали станичный ревком, на котором Павел Петрович зачитал приказ Упродкома о разверстке. Несмотря на то, что члены партъячейки от разверстки освобождалис, они выслушали приказ с далеко не радостными лицами. После затянувшейся паузы, секретарь партъячейки выразил общее мнение:

– Вот что, товарищ комиссар, хош нас всех тут заарестовывай, а казаки добром, за твои расписки хлеб не отдадут. Оне, конечно, и бунтовать сейчас не будут, но и хлеба не дадут… уже попрятали по заимкам, да по сараям. Всю зиму искать будем…

– Так… – задумчиво пощипывал бороденку Бахметьев. – Я слышал, во время Большенарымского восстания, советской власти помощь в деле агитации казаков против поддержки восстания оказал бывший станичный атаман Фокин. Как думаете, товарищи коммунисты, если вновь его привлечь? Он еще не утратил доверия у казаков, послушают его?

– Прослушают, послушают! Мы и сами хотели его просить, – наперебой загалдели с мест члены партъячейки.

Бахметьев никогда не раскрывал своего тесного знакомства с бывшим атаманом. И сейчас он вел себя так, будто с самого начала вовсе не рассчитывал на его помощь, а пришел к такой мысли лишь на совещании со станичными активом, с их «подачи». Теперь уже Тихона Никитича, под конвоем двух красноармейцев проводили к Бахметьеву, после чего они уединились в бывшем атаманском кабинете.

– Извините, Тихон Никитич, что я вас под конвоем приказал привести. Сами понимаете, мне никак нельзя афишировать наши с вами истинные отношения.

– А бросьте, Павел Петрович, пустое, я все понимаю… Видите как тут все захламили, – Тихон Никитич, нарочно обращал внимание Бахметьева на то, во что превратился хорошо тому знакомый кабинет при новых хозяевах. В июле двадцатого года, когда его сюда же пригласили на заседание ревкома в связи с восстанием, он не мог вот так же высказать возмущение, да и перед кем было, другое дело сейчас…

Уже на следующий день красноармейцы приступили к ссыпке хлеба в станице… В течении недели в Усть-Бухтарме, Гусиной пристани, Березовском, Александровском без единого выстрела и ареста была полностью проведена продразверстка. Когда преодолев заснеженные горные перевалы, обоз, груженый зерном, во главе с Бахметьевым прибыл в Усть-Каменогорск, его недоброжелатели не могли взять в толк, как такому «слабаку» это удалось. Другие продотряды так же тихо и эффективно свою миссию выполнить не могли. Повсюду и в станицах, и в поселках и деревнях при проведении продразверстки вспыхивали волнения, звучали выстрели, лилась кровь, без устали работала ЧК… Завершение продразверстки по срокам «подгоняли» к концу апреля, когда Иртыш очистится ото льда, чтобы хлеб на первых пароходах вывезти в Семипалатинск и Омск, а оттуда по железной дороге в, уже который год голодающую под властью Советов, Центральную Россию.

Глаша ушла от стариков Решетниковых как только наметились у нее первые признаки беременности. Лукерья Никифоровна все поняла сразу:

– Это у тебя… от Степы?