Дорога в никуда. Книга вторая. В конце пути

Ненависть, ненавистью, а замуж выходить надо, годы-то, молодость уходят. Выйти замуж на родине у Эммы шансов было немного. И не столько внешняя непривлекательность, сколько захолустность родного провинциального городишки тому виной, к тому же там преобладало женское население. В школе Эмма не блистала успеваемостью, активисткой тоже не была, потому дальше учиться и не пыталась, да и не хотела. После школы она вслед за сестрой стала обыкновенной уборщицей в городской гостинице. Так со шваброй в руках она дожила до своего двадцатилетия, и ничего не предвещало изменения ее столь серого существования, но тут вмешался его величество Случай. Сестра, горничная в той же гостинице, сумела охмурить холостого командировочного украинца и быстренько выскочила за него замуж, после чего уехала с ним на Украину. Оттуда через год она и вызвала к себе Эмму, обнадежив наличием у них с мужем двухкомнатной квартиры. Но главным аргументом, который склонил Эмму покинуть Родину, стали заверения сестры, что в том городе полно холостых парней и блондинки очень ценятся.

До отъезда из родного города Эмма не сомневалась, что все нерусские народы Союза относятся к русским столь же «тепло», как и в Прибалтики, как к оккупантам. Увы, по приезду к сестре ее ожидало разочарование – восточные украинцы оказались совсем не такими, как она ожидала. Если бы Эмма попала в западную часть Украины, но сестру угораздило выйти замуж на левобережье Днепра, в большой промышленный центр. В том городе оказалось полным полно русских, да и украинцы от них совершенно не отличались, так же по-русски говорили, так же пили водку и сквернословили, и, казалось, никто из них и мыслей не имел бороться за «незалежность» Украины. Делать, однако, нечего, пришлось обживаться на новом месте. Не желая быть нахлебницей, Эмма устроилась работать на ткацкую фабрику. Переменив ряд специальностей, она во всей красе познала настоящий социалистический труд на большом предприятии, где оный не различался на женский и мужской. Попутно довольно хорошо освоила и столь ей ненавистный русский язык.

На новом месте тоже потянулись однообразные серые дни, недели, месяцы, годы, с месячными, квартальными и годовыми планами, которые надо было кровь из носу выполнять, чтобы не лишиться премий и прогрессивок. Но главный вопрос, ради чего Эмма приехала, никак не решался – жених не появлялся даже в проекте. Эмма и здесь так и не приобрела близких подруг или знакомых, в среде которых обычно и происходят знакомства с молодыми людьми. Сама же она на танцы и дискотеки ходить стеснялась, понимая, что после двадцати ей там делать уже нечего. Не имели успеха и попытки помочь со стороны сестры и ее мужа. Они либо приглашали на «смотрины» такого кандидата, что Эмма скорее предпочла бы на всю жизнь остаться старой девой, чем идти за подобного, либо наоборот, «претендент» через несколько минут общения терял к ней всякий интерес. Эмма, и без того обладавшая непростым замкнутым характером, от всех этих неудач становилась все более желчной, злой.

У сестры, тем временем, появился ребенок, и в квартире стало тесновато, участились стычки и препирательства. Долго так продолжаться не могло… тем не менее тянулось целых четыре года. И тут вновь вмешался, блеснул предрассветным, живительным лучом он, Его Величество Случай. К соседям с верхнего этажа, а ими оказались отставной подполковник Харченко с супругой, приехал в отпуск сын с молодой женой. Медовый месяц получился для молодых крайне непродолжительным. Не прошло и недели, как мать со скандалом выгнала невестку, заставив сына увезти ее туда, откуда он ее привез и незамедлительно развестись. Со своей стороны мать сразу же приступила к срочным мероприятиям по «спасению» сына. В поле зрения родителей Петра Харченко и попала Эмма. Выбирать ни времени, ни возможности не было. Ведь «не валяются прямо на дороге» те самые милые, прекрасные, добрые, невинные, но в то же время готовые угодить свекрови, коими все матери хотят видеть невест своих сыновей. Ко всему, сестра нижнеэтажной соседки матери Петра сильно импонировала. Далеко не красавица, но девушка серьезная, с характером, и наверняка сумеет удержать в руках не совсем практичного как в житейских, так и в служебных делах сына. И главное, чем она выгодно отличалась от той первой привезенной сыном невесты, в нравственных устоях Эммы мать Петра не сомневалась. За годы проживания в одном подъезде, Эмма не дала ни одного повода думать о себе иначе. Отец тоже был не против. Единственно, что настораживало старого служаку, это национальность Эммы – как бы не повлияло на продвижение сына по службе. Но, поразмыслив, он успокоился – латышка не еврейка, потом он знал это точно, национальность жены для армейских кадровиков далеко не столь важна как, например, родителей. Супруги Харченко, проявив инициативу, теснее познакомились с Эммой, потом полунамеками подготовили почву, и спустя некоторое время сделали что-то вроде заочного предложения…