Дорога в один конец

Призывники, в основном, были в старом, некоторые даже в рванье, поэтому отсылать «гражданку», как привет домой, желающих не нашлось. Хорошо, что Вадим не успел намылиться. Только брызнуть на себя водой из тазика подсуетился, как в парную вонь бани с тусклого силуэта двери рявкнуло:

– Выходи строиться! Бегом! Что не ясно?!

Позже он узнает, что хуже этой команды есть только одна – «Подъем!» Некоторые вывалились в предбанник в мыле, некоторые не успели даже водой обрызнуться. Баня, оказывается, была не «помоищем», а неким «чистилищем» или «святилищем», – символическим началом «перековки». Это было, как отмашка: «Давай!» С этого момента «лычки» на замызганных погонах прослужившего год новоиспеченного командира «освящались» и «давали право».

Голая череда права лишенных, еще не утратившая иллюзии, скорее пока удивленная, выстроилась за получением нового обличил, которое должно уравнять всех прибывших в одном праве – отсутствии права иметь какое-либо право.

Ох, уж этот запах! Этот специфический запах нового «хебе» и новых сапог! Впоследствии, на «гражданке», получая новый комплект спецодежды, Вадим будет замирать в ступоре – так остро, четко и ясно будут возникать из забытья образы пережитого, потревоженные уколом канувшего, казалось навеки, запаха.

Человеческая память норовит упрятать неприятное, плохое подальше в глубины подсознания. Для человека естественно помнить лишь хорошее. Но иногда случайность (ох, уж эта случайность!) как отмычка, открывает заржавевшие замки прошлого и человека тянет вернуться туда, где так остры ощущения, благо, всегда (а всегда ли?!) есть шанс вернуться в настоящее.

– Размер?

Стоящий в очереди перед Вадимом обладатель прыщавого торса не сразу соображает, что от него хотят. Каптер, выдающий обмундирование, тоже, видно, дембель – весь в белом, срывается на крик:

– Ты что, зема?! Глухой?!

Незнакомое слово сразу воспринимается, как унижающе-оскорбительное. Позднее Вадим услышит и оценит еще иронично-брезгливое «воин», которое, почему-то, никогда не употребляли офицеры. А еще будет, вообще, как бы, для опущенных, – «рыба».

– Ты что, «рыба», службу понял?! – сползает в истерику «дед», сам похожий на слизняка. Словарный запас у таких людей, обычно, мал. Их риторические заклинания не нуждаются в ответах, надо просто молча не отводить взгляда, если смелость найдешь в себе.

– Сорок восьмой, сорок третий, пятьдесят седьмой, – упреждая вопрос каптера, Вадим скороговоркой выпалил размеры одежды, обуви и головного убора. Каптер, еще рыкая в сторону раздражителя, небрежно бросил на стол ворох одежды. Переспросил только размер обуви. Сапоги старались выдавать аккуратно по ноге, потертости были бичом в карантине.

Форма оказалась 50-го размера, пилотка (а где же зеленая фуражка?), повезло, – впору (Вадим увидит на некоторых бедолагах ушитые пилотки – жалкое зрелище), сапоги тоже. Впоследствии, немного ушив брюки в поясе, он останется вполне доволеным своим видом. Вот с шинелью Вадиму крупно повезет. Она будет четко по размеру, голубоватого сукна. Но их выдадут позже, когда наступит жара. А пока он напялил на себя только холодное, с добавлением синтетики, «хебе», пока еще без погон и петлиц.

Защитные фабричные погоны и петлицы, бывшие на кителях, была дана команда срезать, что никогда больше не делалось при получении нового обмундирования в дальнейшем. Зачем это делалось, стало понятно позже, когда отцы-командиры получали, прямо таки, садистское удовольствие, сдирая с плеч неумелых косо пришитые погоны и петлицы. А ведь на тонкую полоску защитного погона нашить форменный можно было раз и навсегда ровно и красиво.

Иезуитская, кем-то давно внедренная идея прижилась и переходила из призыва в призыв, позволяя молодым командирам постигать науку требования подчинения. По погонам легко вычислялся солдат первого года службы, ведь «деды» не всегда позволяли себе ходить с расстегнутым воротом и отвисшим ремнем, особенно на виду у офицеров. Летом, иногда, второгоднее «чмо» трудно было отличить от первогодка. Старослужащего отличал погон, нашитый поверх защитного фабричного. Но термин «чмо» припечатывался к субъекту независимо от года службы. «Чмо» есть «чмо» до дембеля.

Так прошел первый день пребывания Вадима Бута в поселке Пограничный, Гродненского погранотряда, Западной границы СССР, где «курс молодого бойца» проходило пополнение в 105-й пограничный полк, дислоцировавшийся в городе Берлине, Группы Советских войск в Германии, а если еще точнее, – в столице Германской Демократической Республики.

Глава 13

За несколько дней «учебка» обшилась более-менее, хотя рвались погоны с петлицами и в дальнейшем. Выросший в селе, знакомый с иголкой и ниткой, умеющий заматывать портянки, рядовой Бут безболезненно прошел этот период.