Дорога в один конец

Практическое отсутствие на кухне моющих средств, кроме соды, превращало наряд в каторгу. Куча проверяющих норовила провести пальцем по столам или посуде, и неизбежно поступала команда «перемыть». Подхарчиться тоже удачи не выпадало. Голодная свора оставляла в бачках на столах только мутную жидкость. Много оставалось лишь хлеба. В основном «черняги» – кислого и невкусного, мучившего, впоследствии, страшной изжогой.

В варочном цеху стоял большой целлофановый мешок с комбижиром, похожим на что-то среднее между парафином и смазкой ЦИАТИМ. Мордастый повар снисходительно позволял намазать им кусок «черняги». Соль была на столах, а луковицу воровали солдатики в заготовительном цеху.

А в отдельном углу столовой румяные бойцы в зеленых погонах неспешно насыщались, прямо таки, домашней едой. Среди кухонного наряда нашлись такие, кто, пересилив страх перед наказанием, пошли на контакт с погранцами и приняли дарственный кусок с их богатого стола. О гордости речи не было. Остальных давила жаба зависти.

Позже, уже в гарнизоне Руммельсбург («Румеле»), где стояла авторота 105-го полка, и где кормили прекрасно, Вадим будет задаваться вопросом: почему же так плохо кормили в карантине? Сколько испорченных желудков останется на память «защитникам Родины» на всю жизнь! Ну не до такой же степени бедная страна! «Тяготы и лишения воинской службы», которые было положено присягой преодолевать «с достоинством и честью», – может, это они и были? Но, если держава богатая, как отовсюду дудели газеты и радио, значит, эти «тяготы» искусственные? Зачем? Чтобы отфильтровать «балласт»? Ох, крамола, крамола в голове!

Тактические занятия начались с красочного представления, которое давал сам начальник учебного пункта – смуглый, жилистый капитан. «Черный капитан», как окрестят его в карантине, лупил по мишеням, банкам с бензином, камням, деревьям из всех видов оружия, что было под рукой, пока не израсходовал боезапас. Завороженная визжащими полетами трассеров солдатская масса стояла, разинув рты.

Пока подошла очередь стрелять 6-му отделению, измочаленные тренировками бойцы уже подрастеряли былое нетерпеливое желание выпустить боевую пулю из своего АК-47. Младший сержант Благород считал, что прежде чем доверить «салагам» великую честь бабахнуть в мишень или белый свет, надобно хорошенько потренироваться в подходе на огневой рубеж, а заодно и попрятаться от «ядерного удара». И когда, наконец, автомат в руках Вадима дернулся, громко звякнув, и брызнула фонтанчиками пыль на склоне холма, усталый Вадим даже не порадовался, что мишени от его пуль легли.

Нещадно палило солнце. В войну играли по-настоящему – с дымовыми шашками и холостой чечеткой командирских автоматов. Оружие, правда, они брали у бойцов, отдавая тем свое, чтобы не возиться с чисткой от пороховой гари. При этом предупреждали: «Не дай бог, вернешь грязный!» Невезучим приходилось чистить два автомата.

Бег в противогазе Вадим выдерживал. Поэтому не рвал клапан и не отвинчивал, втихаря, шланг от фильтра, как умудрялись некоторые. Его противогаз держал дым нормально, а несчастные «кулибины», нырнув в ядовитый туман дымовой шашки, уже через несколько шагов рухнули наземь в удушливом кашле.

Командир 6-го отделения, младший сержант Благород, оскорбленный до глубины души и обозленный такой «изобретательностью», развернул отделение и погнал воинов обратно в едкую тучу дыма, наслаждаясь видом корчившихся хитрунов. Немедленно была применена тактика воспитания «через коллектив» – иезуитский садистский приемчик:

– Взять раненых! Вперед! Бего-о-о-м!

Воин, с залитым грязными слезами лицом и желтой пеной на запекшихся губах, дернулся из подхвативших рук в отчаянной попытке вырваться из удушья.

– Я сказал – взять раненого! Что не ясно, воины?! – Командир явно заводился и входил в садистский раж.

Отделение сделало квелую попытку выполнить приказ.

– Вспышка с фронта! – рявкнул Благород, явно придумав что-то новое. Воины рухнули в траву, как в перину.

– По-пластунски! Ориентир – отдельный куст! Вперед!

– Перебежками, справа по одному! Ма-а-а-рш! Ложись! – следовали одна за другой команды.

«Вот оно что», – сообразил Вадим, почувствовав локтями и коленями влагу, и попытался сместиться левей к кочкам.

– Принять вправо и по-пластунски вперед! – Сержант заметил маневр.

Горькая смесь злости и пофигизма замутила сознание, и попер Вадим в болото, даже не оберегая автомат, сообразив, что таким способом выиграет секунды отдыха, пока разъяренный «унтер» загонит в грязь отставших. Стараясь не замочить левый нагрудный карман с правами, Вадим завалился на правый бок и замер между кочками. Позади слышались вопли вконец взбесившегося сержанта, – кто-то уперся и не хотел лезть в болото.

Нестерпимо жгло солнце. Мокрая прохлада под животом не остужала, а лишь распаляла жажду. Фляжка давно была пуста. Вадим осмотрелся. Боец правее вполз прямо в лужу и, лежа на спине, цедил влагу в жаждущий рот через пилотку.

«Черт! Я бы не додумался», – удивился Вадим, но тут же понял, что если зметит Благород, то чайник марганцовки обеспечен.