Дорога в один конец

Пара шагов и моя рука ложится на рот Гната, лишая того возможности заорать. А кинжал мягко входит ему в печень — этот удар у меня хорошо поставлен.

Дрыгнулся мужик, изогнулся... но, поздно...

Один готов.

Делаю несколько шагов в комнату с оружием. Минутка-другая у меня ещё есть.

Пистолет — на место, патрон дослать, кобуру расстегнуть.

Проверяю пулемёт — вроде бы всё в порядке. Не самый, конечно, айс, стрелять из него сейчас, мало ли сколько народу вокруг шастает? И что это за народ... тоже неизвестно.

Снова к выходу — опять осторожно выглядываем во двор. А там уже кипит "работа". К рукам двоих ребят — Охримчука и Филенко уже привязали длинные доски — это, чтобы они руки в стороны расставленными держали и не особо мешались при распятии. Сейчас большая часть гопы навалилась на чечена, оказавшегося неслабым таким бойцом — отмахивался он отчаянно и парочке человек подвесить успел основательно.

Сотник развалился на табуретке и, опершись спиной на стену, ухмыляясь наблюдал разворачивающееся перед ним зрелище, отпуская ехидные комментарии.

С тебя и начнём...

Прыжок, взмах приклада — получи!

Съехал бедолага на землю, даже и не пукнул лишний раз.

 — Смирно!

И ухожу прыжком налево.

Старшинский рык — это, знаете ли...

Инстинктивно в струнку вытягиваешься, по себе помню.

Обалдевшие мерзюки отпускают Гарипова — тот мешком падает на землю.

И оборачиваются на окрик.

А там — никого нет. Только кулём валяется у стены "пан сотник".

Все пленные у вас, ребятки, за спиною, то есть, по отношению ко мне слева и под выстрелы не попадают. Чечен — так и вовсе на земле лежит.

Ду-ду-ду-ду-дах!

Ещё гуляет по двору эхо от выстрелов, а мордовороты уже оседают на землю. Почти на одной линии стояли, пули навылет шли, оттого и стрелял я немного.

"МГ-34" машина жуткая и сама по себе, а уж в подобном случае...

Пленники удивленно лупают глазами, пытаясь вникнуть в суть происходящего. Потом — всё потом!

Кидаю чечену кинжал.

 — Давай, в темпе, верёвки режь! Вооружайтесь, мать вашу!

 — Ты кто? — удивленно спрашивает он. А кинжал ещё в воздухе поймал. И сразу за рукоятку — молоток!

 — Старшина Красовский! Ещё глупые вопросы есть? Нет? Выполнять!!!

А сам присаживаюсь на корточки у сотника. Пистолетным стволом разжимаю ему зубы. Немилосердно бью его по щекам — очнись!

 — Га?

А ещё разок?

 — Эй! — не очень-то у него это получатся — с пистолетным-то стволом во рту...

И ещё раз...

 — Ты кто?

 — Старшина Красовский, двести восемьдесят шестая стрелковая дивизия, отдельная разведрота.

 — Э-э-э... не знаю такой.

 — Ну и что? А ты что за фрукт?

 — Не знаешь? — в его глазах явственно видно удивление.

Бац!

 — Ой! Гнатюк я! Сотник Гнатюк!

 — Та ещё собака, — опираясь на палку, подходит сзади Филенко. — Людей живьём сжигал... личность известная. Тут вся его сотня, вчера только появились.

 — Сколько их?

 — Человек шестьдесят... Впрочем, — он смотрит на лежащих во дворе головорезов, — уже меньше.

 — Добавить что-нибудь хочешь? — обращаюсь я к бритоголовому.

 — А... а что? Вин сказал всё...

 — То есть, как язык, ты интереса не представляешь...

Кровью из разнесённого затылка забрызгало изрядный кусок стены — парабеллум не подвёл.

Встаю, и обтерев ствол, убираю пистолет в кобуру.

 — Вооружились?

 — Так точно! — в один голос отвечают парни.

 — Вопросы есть?

 — Старшина... — это Руслан.

 — ??! — на моём лице написано удивление.

 — Товарищ старшина!

 — Другое дело! Что за вопрос?

 — Вот... — он протягивает мне кинжал. Как и положено — рукояткой ко мне. — Откуда он у вас?!

 — Товарищ подарил. Между прочим — тоже Гарипов! И тоже — Руслан!

 — А-а-а... как давно?

 — Да... — чешу я в затылке. — Не так, чтобы и очень... хотя, это как посмотреть...

Ну, да. Парни все восьмидесятых годов рождения, на вид им лет под тридцать — это ж какой нынче год будет? А по сравнению с сорок третьим... изрядный срок получается.

 — Это прапрадеда Махмуда кинжал, там наш родовой знак есть!

 — Ну и хорошо! Тот Руслан, между прочим, знатный боец был!

 — Так он и сейчас ещё крепок.

Оф-ф-фигеть — не встать! Так это внук Гарипова? То-то я и смотрю — похож! Однако...

 — Охримчук! У тебя дед воевал?

 — Под Питером, до сорок четвертого. Потом комиссовали его по ранению. Семь лет, как помер уже.

Так.

Что спрашивать у Филенко — не знаю. Да и опасаюсь, откровенно говоря. И так уже какая-то мистика происходит.

 — Слушай мою команду!

Ребята подтягиваются.

 — Охримчук — на тебе раненый! Тащишь, пока можешь, потом сменим. Гарипов — на тебе тыл...

 — С тобой пойду, командир!

А ведь и пойдёт. По всему видать, толк из парня будет.

 — Ладно, берёшь левый фланг. Дорогу знаешь?

 — Знаю!

 — Уходите... — подаёт голос Филенко. — Я иду медленно, обузой стану для всех. Автомат есть, гранат наберу... Задержу их тут всех.

Вот же ж мать твою! Сызнова история повторяется? Тот Филенко остался, уж и не знаю кто он этому — родня или однофамилец, теперь и этот туда же? И опять оглядываться назад, считая выстрелы? Авотфиг! С нами пойдёт — и баста!

Топот ног, хриплые выкрики — на выстрелы бегут сослуживцы (подельники?) "сотника". Камеру, поди, несут? Сейчас мы вам тут устроим съемки!

 — Отставить! Занимаем оборону! Гарипов — левый фланг!