Дорога в Омаху

— Ничего не понимаю, Чарли! Я провела с Хаукинзом чуть не всю вторую половину дня, и после бурного натиска он вроде бы пошел на попятную. Только пару часов назад он, казалось, столь искренне раскаивался в том, что совершил. И даже сказал мне, что наше намерение создать группу, действующую в качестве коллективного поверенного племени, не так уж плохо и что он заранее согласен со всем, что решит совет старейшин.

— А почему бы и нет? Он ведь и есть теперь совет старейшин!

Глава 16

Дженнифер не вышла из маленького кабинета в холл альпийского шале, а вылетела оттуда со скоростью пушечного ядра, разрывающего на своем пути воздух.

— Где он? — Дрожавший от трости голос звучал подобно громовым раскатам приближающейся грозы, глаза метали молнии. — Где этот сукин сын?!

— По-видимому, вы имеете в виду Сэма? — Арон Пинкус, подавшись вперед с обитого кожей кресла, указал на дверь в кухню. — Он сказал, что вспомнил, где припрятал бутылку джина, — в какое-то там местечко, до которого его не столь высокие коллеги не смогли бы дотянуться.

— Нет, я говорю не об этом сукином сыне, а о другом! Об идиоте в буйволовой коже с бархатными оборками! Сейчас он на собственной шкуре почувствует, что значит гнев сразу двух племен — и сиу, и команчей, который обрушит на него доведенная до белого каления уопотами.

— Это вы о нашем генерале?

— Можете прозакладывать свой тухес[118], если это не так!

— Вы говорите на идиш?

— Я юрист, и знание данного языка мне не помешает. Так где же этот ублюдок?

— Прошу прощения, но я должен сообщить вам с чувством глубокого облегчения, что он со своими двумя адъютантами отбыл в Бостон. Перед отъездом упоминал о встрече с неким Маленьким Джозефом, который, по-видимому, и звонил ему в «Ритц-Карлтон». Похищенные нами обе машины только что укатили отсюда по подъездной дорожке, слава Аврааму! Если будет на то Божья воля, их удастся поставить на прежнее место без всяких осложнений.

— Мистер Пинкус, вы знаете, что сотворил этот страшный-престрашный человек?

— Я заранее представляю себе столько всевозможных ужасов, что смог бы составить из них большой энциклопедический справочник. Не знаю только, что за кошмар займет последнее место в их перечне в алфавитном порядке... Но, как я полагаю, вы собираетесь мне что-то рассказать о нашем генерале.

— Он подкупил все наше племя!

— Удивительно! И как же ухитрился он сделать это? Редуинг ввела прославленного бостонского юриста в курс того, что поведал ей брат ее Чарли.

— Могу я задать вам пару вопросов, а может быть, и все три?

— Конечно, — ответила Дженнифер, опускаясь в обитое кожей кресло, стоявшее рядом с креслом Пинкуса, и добавила спокойным и вместе с тем обескураженным тоном: — Нас одурачили! Самым форменным образом!

— Ну, это еще неизвестно, моя дорогая. Обратимся к совету старейшин. Возможно, члены его — мудрые и великие люди, но получили ли они соответствующие полномочия от племени уопотами?

— Да, — пробормотала Ред.

— Прошу прощения?

— Это была моя идея, — произнесла Дженнифер немного громче, в явном замешательстве. — Подобный статус придал им чувство гордости, в котором они так нуждались. Я бы никогда-никогда не подумала, что они примут какое бы то ни было решение, не посоветовавшись предварительно со мной или, в случае моей кончины, с кем-либо еще из нашей группы.

— Понимаю. А были ли сделаны какие-то оговорки в акте об этом опекунстве, скажем, на случай смерти одного или всех уполномоченных лиц? Или о замене кого-либо из них кем-то другим?

— Что касается последнего, то для этого достаточно лишь соответствующего решения остальных членов данного представительного органа.

— А были ли такие случаи?.. Когда бы заменили, к примеру, кого-нибудь из тех, с кем, как говорится, сумел наладить контакт генерал Хаукинз?

— Нет. Все они по-прежнему в совете старейшин и пребывают в добром здравии, — думаю, потому что питались в свое время столь редким в наши дни буйволиным мясом.

— Ясно. А содержит ли тот документ какое-либо упоминание об избранных детях племени, на которых непосредственно возлагается осуществление попечительских функций в соответствии с волеизъявлением вашего народа?

— Нет, это было бы унизительно: для индейцев, как и для восточных народов, очень важно сохранить лицо, свое достоинство. Мы просто знали — или считали, будто знаем, — что в случае возникновения какой-либо проблемы за помощью обратятся к одному из нас... Откровенно говоря, я полагала, что ко мне.

— И не без оснований, должен признать.

— Да, конечно.

— Но в бумагах вашей корпорации нет ничего, что бы юридически обосновывало или разъясняло функции вашей группы?

— Нет... И все — та же гордость. Истинная гордость. Признание за нами попечительских прав означало бы появление управленческого органа, ставящего себя выше совета старейшин, а это — не в традициях племени. Теперь вы понимаете, что я хочу сказать? Этот ужасный человек держит в своих руках мой народ. Он может говорить и делать от его имени все, что ни вздумает.