Дорога в Омаху

— Никаких возражений! — откликнулся Хаук. — Учитывая ваше прошлое, я надеюсь, что вы одобрите мои действия... В общем, я поручил Маленькому Джозефу — прирожденному пехотинцу-разведчику, правда, годами не очень-то юному — провести всестороннюю рекогносцировку на местности. Он выяснит расположение их биваков и дислокацию вспомогательных сил, определит огненную мощь артиллерии, если таковая имеется, а также, на всякий случай, наметит пути вашего отхода и придумает, какой камуфляж вам лучше всего использовать для проникновения в зону «зеро».

— Что подразумеваете вы под зоной «зеро»! — воскликнул взволнованно сэр Генри.

— Успокойтесь, Генри, я уверен, генерал сказал это для красного словца! — поспешил вмешаться Пинкус и, взглянув выразительно сперва на Сайруса, а затем на Маккензи, спросил последнего: — Что же происходит? Вы ведь обещали, что не станете прибегать к насилию, и что вам не будет угрожать никакая опасность!

— Поверьте, мистер Пинкус, я не обманывал вас. Просто генерал использует военные термины для обозначения отведенных так называемой делегации гостиничных номеров и соответствующей одежды, в которую мы должны обрядиться...

— Вы неправильно меня поняли, Арон, милый мальчик! — Актер поднялся во весь рост, повернув лицо профилем — своим профилем! — к присутствующим. — Глаза его пылали огнем, подбородок был горделиво вздернут вверх. — Я приветствую это задание, эту славную боевую акцию, в чем бы она ни заключалась! Помните, генерал, какой мощный удар нанесли мы совместно с бриттами по противнику под Эль-Аламейном?[151]

— Конечно, помню, майор Саттон!.. Не удивляйтесь, что я повысил вас в звании, минуя несколько степеней: у меня как у командира есть такое право.

— Благодарю вас, генерал! — Сэр Генри повернулся к Хауку и отдал ему честь. Тот, встав с кресла, проделал то же самое. — Обрушим же карающий меч на головы этих подонков! Бросимся в брешь и взберемся на стены вражеской крепости! И да пребудут с нами души членов гильдии киноактеров и, само собой разумеется. Королевского театрального общества, павших на поле боя смертью храбрых! Нам никто не страшен, генерал! Пусть кипит, не так ли?

— Лучше вас, боевых ребят, не было никого во всей огромной Сахаре! Вашей отваге мог хоть кто позавидовать! Я знаю, что говорю, солдат!

— При чем тут отвага? Суть в синтезе классической техники и наилучших достижений системы Станиславского, не имеющих ничего общего с дурацкой методикой, навязываемой этими третьеразрядными гуру, которые твердят без умолку, что ковырять в носу предпочтительнее, чем сморкаться.

— Что бы это ни было, майор, но вы выжили! Помните, что было возле Бенгази[152], когда...

— Они ненормальные! — прошептал Сэм Дженнифер. — Собираются выйти в море во время бури в дырявой лодчонке!

— Не спешите с выводами, Сэм! Они оба... ну, масштабнее нашей обыденности, а это отрадно.

— Что вы хотите этим сказать?

— Приятно сознавать, что в этом мире слабаков-крючкотворов имеются еще мужчины, способные охотиться на тигров-людоедов.

— Допотопная чушь, достойная студентки-второкурсницы!

— Да, знаю, — улыбнулась Редуинг. — Но разве так уж плохо радоваться тому, что это еще есть на свете?

— И вы называете себя раскрепощенной женщиной?..

— Хотя я такая и есть, но не помню, чтобы я так называла себя, таким архаичным словом. Это же старые люди просто переживают заново свое безвозвратно ушедшее прошлое. Я признаю их право жить в своем мире и ценю все то, что сделали они, чтобы улучшить его. И кто смог бы что возразить мне на это?

— Доброта прямо переполняет вас, Ребекка Солнечный Ручей! Так и льется через край!

— А что в этом постыдного? Если отвлечься от Верховного суда, я выиграла по всем пунктам. К тому же чертовски много: меня признали!

— Благодаря небольшому количеству зеркал и дымовой завесе, как выражается в подобных случаях наш генерал. Все эти рассуждения о благородных устремлениях не что иное, как эвфемизм такой примерно фразы: «О'кей, я попытаюсь, а если ничего не выйдет, то отступлю, и очень быстро!»

— Вы еще увидите, адвокат, насколько я раскрепощена! — вновь одарила Сэма улыбкой Дженнифер. — У вас ничего не найдется, чем бы запачкать вам брюки?.. Нет? Тогда пойдемте-ка прервем эти воспоминания о войне!

— Мак! — закричал Дивероу. Оба ветерана североафриканской кампании посмотрели на него с таким видом, словно перед ними был черный отвратительный червь, выползший из блюда со спагетти. — Откуда ты знаешь, что этот Маленький Джозеф сделает так, как ты говоришь? Ты же описывал его как скользкую личность. Может, он и не убьет тебя из-за угла, но все равно останется слизняком. А если он специально говорит то, что, как представляется ему, тебе приятно слышать?

— Ты неправ, Сэм. Видишь ли, я говорил с его начальником, старшим по званию, который, могу я заверить тебя, занимает весьма высокий пост, — такой же, как и мы с командиром Пинкусом, — хотя, возможно, там, где это требуется, его влияние чуточку больше.

— Ну и что же?