Конечно, рынок процесс естественный. Там действуют не команды, а законы. Но сам переход от командной экономики к рынку не может быть стихийным. Если он будет стихийным, мы будем все время продолжать работать знакомым для нас методом проб и ошибок. Бороться с теми трудностями, которые сами себе создаем. В итоге родим урода, а не рынок, что уже и происходит, – писал я тогда после выборов.
Возникает вопрос: можно ли после семидесяти лет социализма махнуть на все проблемы рукой и кинуться в стихию «повсеместной приватизации», к которой призывал проект закона, предложенный правительством? Я был уверен, что нельзя.
Первое, что следовало бы сделать, – создать мощную, независимую государственную финансовую налоговую инспекцию.
Я могу гордиться, если вообще гордиться прилично, что предложил это на семь лет раньше «реформаторов», которые с большим опозданием заговорили о роли государства.
Безусловно, надо было разделить собственность. Вычленить союзную собственность, которая должна быть единой и неделимой для всех республик. Это структуры, которые не в состоянии функционировать, разделенные на части, например: единая энергетическая система или система магистральных газопроводов. А кроме того, те предприятия, которые имеют общесоюзное значение и создавались трудом и ресурсами большинства республик, например Волжский автозавод. Но основой должна быть собственность республик, она должна составлять львиную долю. И наконец, третий вид собственности – муниципальный.
Если подавляющее большинство населения в этом «празднике жизни» участвовать не станет, то нетрудно представить, какое настроение появится в обществе. Оно будет чувствовать себя еще раз обманутым… Так и произошло.
Я считал, что должна быть комплексная государственная программа, касающаяся изменения структуры нашей экономики и вывода из производства устаревших основных фондов с обеспечением новыми рабочими местами тех, кто сейчас на них трудится, создания социальной и рыночной инфраструктуры. Также важно было препятствовать попаданию собственности в руки антиобщественных преступных элементов. Причем на союзном уровне не нужно писать «большую инструкцию». Принять только основные принципы этой работы, оставив все детали республикам.
В решении проблем преобразования экономики необходимо использовать внешнеэкономическую деятельность. Нам нужны не чьи-то подачки, а интеграция в мировую экономику. России есть чем заявить о себе, встав в один ряд с развитыми державами Запада и Востока. Должна быть скоординированная взаимовыгодная долгосрочная программа. И кто здесь теряет, а кто находит – трудно сказать. Мир может идти либо к единству, либо к катастрофе.
Когда-нибудь итоги этих первых в России демократических выборов будут изучать ученые-политологи. Я их не изучаю и не подвожу итогов. Для меня 27 дней предвыборного общения с избирателями – всего лишь истинное удовольствие. Удовольствие общения с единомышленниками. Кто-то сказал: «Счастье, когда тебя понимают». Я чувствовал, что меня понимали. Но счастья не чувствовал.
Я выступал десятки раз, ответил на сотни вопросов.
И как бы ни были трудны, прежде всего в морально-психологическом отношении, эти встречи, все они заканчивались убежденностью, что большинству присутствующих близки и понятны мои принципы, оценки, подходы и предложения.
Почти повсеместно аудитория делилась на две неравные части. Одна клеймила тебя и твоих товарищей, включая президента, позором за «измену» Ленину, партии и социализму. Вторая, наоборот, считала, что центр, который я олицетворял, лежит как бревно на пути у команды Б.Н. Ельцина и не дает быстрее двигаться к рыночной экономике. Все вместе возмущались развалом рынка. Заканчивалось всегда примирением и аплодисментами.
Я еще и еще раз убеждался в том, что люди толком не знали ситуации, в которой мы оказались, реальных путей, возможностей и трудностей выхода из нее, не знали целей политиков, за которых голосуют, не знали, что и сами «политики» такие же люди… Но некоторые знали. Приведу одну телеграмму, которую я получил на телевидении после передачи «Кто есть кто»: