Дорога в прошедшем времени

Бежать галопом в день по две области нехорошо. Планирование было гибким, на два-три дня вперед, не более. Сорвалась в последний день только поездка в Кемерово. Теледебаты затянулись за аэрофлотовское расписание полетов. И честно говоря, я боялся, что Кемерово будет не за меня, а за Бориса Ельцина.

Начал с Вятки. На машине проделал тысячекилометровый путь по России. Киров, Котельнич, Кикнур, Нижний Новгород, Владимир, Лакинск, Москва. Потом Ленинград, Брянск, Новозыбково, Ижевск, Глазов, Краснодар, Воронеж, Волгоград, Тюмень. Ездили только туда, куда нас приглашали. Обязательным условием было предоставление прямого телеэфира для ответов на вопросы телезрителей. Это было везде.

Многочисленные микрофоны, теле-, кино– и фотокамеры, сопровождающие лица, а кое-где и ГАИ со спецсигналами формировали такую «свиту», которая, безусловно, вызывала раздражение и скорее давала обратный эффект… Сразу свели все это к минимуму.

Везде опирался на своих доверенных лиц, которые работали на совесть. И я перед всеми в долгу. Все было четко организовано.

Одним словом, работа была проделана. Я бы не сказал – большая или малая. Нормальная. Какого-то перенапряжения, гонки, суеты не было. Но и результат известен.

Закономерный результат. В то время Б.Н. Ельцин казался наиболее оптимальной кандидатурой на пост президента России. Народ это подтвердил. Не подтвердил Ельцин. Он так и не смог понять, что только конструктивное последовательное сотрудничество с Горбачевым в состоянии было обеспечить начало движения вперед. Популизм исчерпал себя. Властолюбие порочно. Осталась работа. Работы не было. О том, что получилось, мы знаем.

После встреч с кировчанами, сормовичами, ткачихами Лакинска и Тюмени, металлургами волгоградского «Красного Октября», хлеборобами Кубани, Подмосковья и Вятки, самолетостроителями Воронежа, нефтяниками Севера, судостроителями Ленинграда, студентами МГУ и ЛПУ программа претерпела серьезную эволюцию, укрепив меня в главном – в понимании необходимости согласия ради дела. Осознав сущность переходного периода, каждый политик должен направлять усилия на защиту человека от трудностей этого периода, отказаться от амбиций и нетерпения.

Да, перед нами – сверхсложная задача преобразования нашего общества. Но то критическое состояние, в котором мы оказались, – следствие затянувшейся неопределенности. Пора было заканчивать спорить о словах. Для меня и, как я убедился, для подавляющего большинства людей не так важно, как называется общество: развитой социализм или что-то другое, лишь бы народу жилось по-человечески. Пора от идеологических споров переходить к нормальному делу – это и будет настоящая политика, политика здравого смысла.

Мы много лет обманывали народ, доказывая, что капиталистов нет и он, народ, – хозяин страны. Да, не было «капиталистов», но мало какой народ подвергался большей эксплуатации.

Было бы величайшей глупостью допустить массовую безработицу. Необходимы программы подготовки и переподготовки рабочей силы, системы информации о рабочих местах, страхования на случай потери места работы, общественных работ, изменения института прописки, ипотечного строительства жилья.

Встречи с избирателями еще и еще раз демонстрировали, что, рассуждая о программах, правительства как России, так и центра забыли главное: любой экономикой, а тем более в сложный переходный период надо управлять.

Пока же, как мне говорили и кубанские хлеборобы, и металлурги Волгограда, геологи и нефтяники Тюмени, правительства проповедуют один принцип: «Спасение утопающих – дело рук самих утопающих».

Нет в мире второго такого государства, где бы добыча нефти из богатейших месторождений приносила убытки.

Нас ждет тяжелейший кризис, по сравнению с которым шахтерские забастовки покажутся благом, если государство не разберется и наконец не решит проблемы нефтяников. Одним словом, создавалось такое впечатление, что никому «в правительствах» ничего не надо.

Самое тяжелое впечатление, когда ты стоишь в цеху или на заводском дворе в окружении главным образом женщин, самых разных, но исключительно симпатичных, рассерженных, но все-таки доброжелательных… И когда после десятков вопросов: как можно жить, когда пальто двухгодовалой дочке стоит сто рублей, а колготки стали в три раза дороже, иголок и ниток не купишь, а в магазинах нет молока, овощей, на рынке картошка пять рублей килограмм… как можно жить? И вдруг кто-то начинает плакать. И это как запал…

Что я мог сказать этим женщинам? Говорил правду.

Не надо врать.

Все, с кем ни приходилось встречаться: рабочие, крестьяне, руководители – все были за рынок. Это не столько экономическая, сколько социальная и психологическая проблема. Необходимо учитывать психологию людей, интересы трудовых коллективов, каждого человека. Должен быть регулируемый переход, а не анархия.