Дорога в Рим

— Не совсем, есть и польза. Брут имел публичную ссору с Антонием, дошло чуть не до кулаков, только Цезарь их и разнял.

— И что? — непонимающе спросил Ромул.

— Цезарь не поверил рассказу Брута о том, что случилось перед нападением на Лупанарий. То есть он держит Антония в фаворитах, несмотря на бесчинства. — Фабиола улыбнулась. — Брут недоволен. А значит, его легко будет переубедить.

У Ромула сжалось сердце. Зря он надеялся на нежные беседы, детские воспоминания и рассказы о пережитом.

— То есть убедить в твоей правоте, — с нажимом уточнил он.

— Да! — Фабиола тоже подалась вперед, в синих глазах плясали искры. — Брут пока хранит верность Цезарю, но я сумею его уломать. Он найдет нужных сенаторов и аристократов — сейчас полно недовольных. После триумфов Цезарь только и знает, что нарушает все законы, какие есть.

Ромул опасливо покосился по сторонам: беседа откровенно попахивала государственной изменой.

— Не волнуйся, — отмахнулась Фабиола. — Брут только что уехал в сенат, а остальные знают, что я люблю быть одна. Можешь не бояться.

Беспечная уверенность сестры в том, что Ромул с ней заодно, раздосадовала юношу донельзя.

— Значит, ты так и собираешься его убить? — прошептал он.

— Конечно! — Заметив, что он не разделяет ее восторга, она поджала губы. — Ты мне поможешь?

— С чего ты взяла, что он и есть насильник матери? Что он наш…

— Молчи! — резко остановила его девушка. — Не говори этого слова. Цезарь — чудовище, и его ждет расплата за злодеяние.

— Чтобы убить человека, нужны хоть какие-то доказательства, — твердо выговорил Ромул. — А не фантазии.

— Ромул, он пытался меня изнасиловать!

Юноша не уступал.

— Это не значит, что он изнасиловал маму.

Брат и сестра, не желая уступать, не сводили друг с друга глаз.

— Значит, ты так? — наконец не выдержала Фабиола. — Появляешься после стольких лет разлуки — и не хочешь отомстить за зло, причиненное твоей же семье?

Уязвленный ее словами, Ромул встал.

— Как бы ни были тебе противны ухаживания Цезаря, он тебя не тронул. Убивать его не за что, — отрезал он. — Если докажешь, что на мать напал Цезарь, — я твой. Но я не стану убивать невиновного. Я слишком часто этим занимался.

— А ты себя считаешь единственным страдальцем? — крикнула Фабиола. — И я, значит, спала с каждым встречным просто так? Ни для чего? Да я их всех ненавидела! Только и мечтала выяснить, кто изнасиловал мать! И найти тебя! И теперь, когда вина Цезаря неоспорима и ты здесь, чтобы его убить, — вот она, моя награда!

Ромул в замешательстве отвел глаза: его невзгоды и впрямь несравнимы со страданиями сестры. Однако он не отступал.

— В Лупанарий тебя продал не Цезарь. А Гемелл. И он уже за это заплатил. Ты отомщена.

— Ромул, Цезарь виноват! — умоляюще воскликнула девушка. — Я точно знаю! Он должен быть наказан!

Страстность, прозвучавшая в ее словах, заставила Ромула взглянуть на сестру. Она плакала, плечи сотрясались от рыданий, и, когда юноша неосознанно потянулся ее утешить, Фабиола тут же упала в его объятия.

— Ну что ты, не надо, — бормотал он, неловко гладя по спине. — Все будет хорошо.

Плач тут же стих — и Ромул насторожился.

— Помоги мне, — прошептала девушка.

Ромул, стиснув зубы, оттолкнул сестру.

— Нет. Не могу.

— Почему? — В глазах Фабиолы блеснули непролитые слезы.

— Я уже говорил. — Ромул, потрясенный легкостью, с какой она меняла настроение, пристально смотрел на сестру. — У тебя нет доказательств.

Несколько мгновений они стояли друг против друга, наконец Ромул отвел взгляд.

— Я не буду в этом участвовать. Я ухожу.

Теперь Фабиола отчаянно сжала руки, как потерянный ребенок.

— Не уходи! Пожалуйста!

Ромул отступил от стола и отвесил церемонный поклон.

— Если я понадоблюсь — для чего-то другого, — ты знаешь, где я живу.

— Да, — жалобно ответила Фабиола, не пытаясь его остановить.

Пройдя к двери десяток шагов, он услышал сзади ее голос:

— Только никому не рассказывай, ладно?

— Считаешь меня предателем? — круто обернулся он к сестре. — Думаешь, я побегу доносить Цезарю?

Девушка побледнела.

— Нет. Конечно нет.

— Зачем тогда спрашивать?

Фабиола не ответила.

Ромул с искаженным от отвращения лицом вышел прочь.

Глава XXV Тайна

Больше пяти месяцев спустя

Лупанарий, весна 45 г. до н. э.