Дорога в Шамбери

Жизнь моя – возьми да и рухни,
когда ты сказала мне: “нет”.
Мы встретились вновь через двадцать лет
у двери детской молочной кухни

в очереди среди пап и мам,

где чёрный снег и весенний хлам,
где я различил,
как в подзорную трубу,
белую прядь на твоём лбу…

Рыча, опрокинув какой-то бак,

расселся твой пёс на снегу, —
ты всё, как и прежде,
любишь собак. —
А я их терпеть не могу!

«Верить ли: нечаянная встреча…»

Верить ли: нечаянная встреча,
Быстрый оклик,
любопытный взгляд…
И пришла, и защититься нечем,
И уже не хочется назад.

С каждым днём заметнее тревога:

Всё понять, признать и совершить…
Но боится сердце-недотрога
Вновь болеть,
и мучиться, и… жить.

«Последние дни середины апреля —…»

Последние дни середины апреля —
из сквериков листья убрали,
и красят заборы, и пляшет Емеля
на ярмарке
в маленьком нашем квартале.
Весеннее солнце спокойно и ярко
сияет с верхушки Университета,
торгуют цветами, на улице жарко —
а впереди ещё целое лето.
У магазина оркестр играет,
и импортный фильм будет в девять…
и если сейчас человек умирает —
то в это так трудно поверить!

I960

Ты,
бездельник, бестолочь, грязнуля!
Ты,
отличник, маменькин сынок!
помнишь лето, первое июля,
наш периферийный городок?

Там, где допотопные бараки

живописно сбились в полукруг
у колодцев греются собаки,
положив хвосты на тёплый люк.

Где гудят машины-пятитонки,

развозя казённое добро,
и ребята спорят у колонки —
кто возьмёт тяжёлое ведро.

На скамейках ссорятся старухи,

малыши елозят по земле…
А в Москве с рассвета злые духи
грозно совещаются в Кремле.

Но поёт

почти что каждый встречный
про любовь на улице Заречной!

Пушкинская улица

– Я вас люблю, чего же боле?.. —
но тут запнулся острослов.

…Вот здесь – театр, а в этой школе

учились я и Соколов.

Безногий инвалид Курносиков

в потёртом френче, со звездой,
сюда приехал на колёсиках,
остановился у пивной.

Гудит Москва предновогодняя,

в убранстве праздничном страна.
Но есть на свете преисподняя —
и в этом черепе она.

Подъедет ближе – выпить хочется…

(без очереди – вот бандит!)
Потом привстанет, и помочится.
Простите, люди. Бог простит.

Вагон

Хлопнула дверь. Замирает перрон.
Пахнущий сказками детский вагон:
Ёлка, игрушки, гирлянды, и вата;
Даже по пол-апельсина на брата.

В маминых прядках мильоны снежинок,

Чей-то котёнок подпрыгнул в углу, —
И от осыпавшихся хвоинок
Целое море на тёплом полу.

Мама берёт на колени ребёнка,

Мальчик постарше приподнял сестру:
Тут вам картина и “Три поросёнка”,
Тут вам и “Утро в сосновом бору”.

Ёлка, игрушки, гирлянды, и вата…

Хватит на семьдесят лет
аромата!

Хромой