Дорога в снегопад

Кира перестала было жевать, но матушка знаками дала ей понять, что это не имеет значения. Необыкновенный концерт длился довольно долго. Духовные канты батюшки носили назидательный характер, предостерегали от грехов и призывали к смирению. Исполнитель обладал приятным, чуть надтреснутым тенором. Когда он отложил гитару, Кира хотела было расспросить его о его жизни, но он опередил ее:

– Я в Институте мозга у Натальи Бехтеревой работал, – сообщил он. Сказал еще, что после внезапной и тяжелой болезни обратился к вере, но в подробности вдаваться не стал. Матушка преподает русский язык и литературу в местном педагогическом училище. Дети уже взрослые, учатся в Петербурге.

– А есть сейчас в России старцы? – неожиданно для себя самой спросила Кира и добавила уже тише: – Которые все на свете знают.

Батюшка задумался. Какая-то надежда на удивительное открытие, зародившаяся у нее после поломки машины, не только не покинула ее, но и усилилась, и она с нетерпением ждала ответа отца Геннадия. С деревянных стен с фотографий в рамках на нее смотрел и сам отец Геннадий, и множество каких-то пожилых мужчин монашеского облика, и ей показалось, что случись ей сейчас поговорить с одним из них, то она бы свято поверила всему, что бы тот счел нужным ей открыть.

– А вот это чьи фотографии? – указала Кира на стену.

– Эти? – обернулся батюшка. – Это схиархимандрит Макарий. Тот самый, что возрождение Оптиной предсказал. Да и много еще чего.

Матушка, которую звали Ольга, молча стояла, прислонившись к притолоке, и, плотно сомкнув губы, внимательно смотрела на Киру. Как-то по-женски она видела, что Киру гнетет что-то и видела нежелание мужа откликаться на этот неявно выраженный зов. И действительно, он снова взялся за свою гитару.

– Лень писать, лень читать, лень для Бога прозревать, – спел батюшка, – лень творить молитву, лень продолжить битву. Лень любить, лень прощать, лень пороки укрощать – лучше на подушке доедать ватру-ушки.

Неожиданно он отложил инструмент и обратился к Сергею, дотоле скромно вкушавшему угощение и не мешавшему ни беседе отца Геннадия с Кирой, ни его исполнительскому искусству.

– Нет, ты послушай меня, – глаза его зажглись каким-то принципиальным огнем. – Он что делает, а? Его надо остановить!

Сергей, склонившись над тарелкой, сосредоточенно и как бы виновато молчал.

– Кого надо остановить? Почему остановить? – вмешалась Кира и сама испугалась своей смелости.

– Потому что он девушек в Турцию продает, местных девушек отправляет за границу, – торопливо объяснил ей батюшка и снова принялся гневно убеждать Сергея:

– Это мерзавец, настоящий негодяй! Его надо остановить!

– Как же остановить, батюшка? – неуверенно пробормотал Сергей. – Традиционными способами, что ли? Или как?

Такой вопрос неожиданно поставил в тупик и самого отца Геннадия.

– Надо найти средство, – молвил он наконец, и Сергей погрузился в глубокую задумчивость.

Резкий, тревожный звук дверного звонка отвлек, прервал этот разговор. Матушка ввела в комнату какого-то смущенного паренька, и они с отцом Геннадием удалились куда-то вглубь дома.

– Идут люди к батюшке, – прокомментировал Сергей, – и днем и ночью.

Но задумчивая рассеянность не покидала его полноватого лица, которое даже как-то покраснело.

– Да-а, загадал вам батюшка загадку, – осмелилась подать голос Кира.

– Ох, искушение, – вздохнул Сергей и поднял на Киру глаза, в которых проглянула неподдельная мука. – Зло ведь злом не искоренишь.

– Но есть же тогда милиция, наверное. Если все об этом знают.

– Да есть-то она есть, – неопределенно произнес Сергей и спросил вдруг:

– А какая, по-вашему, главная добродетель?

– Думаю, что смирение, – немного помедлив, ответила Кира.

– Смирение – это великая добродетель, – согласно кивнул он. – Но есть одна, которая еще нужнее и главнее.

Некоторое время он выжидательно смотрел на Киру, и она наконец сдалась.

– Рассудительность.

Кира принялась обдумывать это несколько неожиданное заявление.

– Это каноническое мнение? – уточнила она.

– Это мне в монастыре сказал монах один, Илья… Вот в Старом Почепе, недалеко тут от нас, проституцию извели недавно, ну, мамок там, сутенеров – всех закрыли… Ну, посадили, в смысле. Хорошо вроде… А девочки все из неблагополучных семей: у кого родители пьющие, у кого вообще их нет. Сидят по домам злые на оперов, заработать негде им теперь.

– Ну, – заметила Кира, – здесь-то немного другая ситуация.

– Другая, – подтвердил Сергей и вздохнул еще глубже. – А умом раскинуть все равно надо… Ну да чего голову ломать, Господь управит.

* * *