Дорога в снегопад

– Да кто уж теперь сюда придет? – риторически спросил Сергей, словно прочтя Кирины мысли. – Деревни, все ж деревни раньше-то вокруг были, а теперь нет тех деревень. Люди ушли. Батюшка ушел. Служить не для кого. Наш-то приезжает, когда хоронят тут или еще чего. Погост-то живой еще.

Кира обернулась и медленно пошла между крестов, между столбиков из сваренного железа с красными звездами, мимо совсем уже древних замшелых камней, надписи на которых навсегда скрыло время. Но две могилы были совсем свежими, ярок был суглинок на их боках и ярки голубые траурные ленты на венках.

– А как хоть называлась-то она?

– Не знаю, – махнул рукой Сергей, как бы подразумевая, что храм Божий, он-то и веси.

Только теперь Кира поняла вполне, в чем здесь чудо. Эту церковь не взрывали, не растаскивали тракторами, не устраивали в ней ни клуба, ни хоть какого овощехранилища. Просто люди ушли, а она осталась.

– Как в песок вода уходим, – заговорил Сергей. – Батюшка вон рассказывал, был когда-то народ такой на Севере – чудь назывался. Весь под землю ушел, до единого человека. Ушел – и нет его… Ни-че-го, – широко расставляя слоги, как моряк на палубе крепкие ноги, произнес он, – за ум возьмемся – еще обратно просочимся, все затопим. Живы будем – все добудем. Плодитесь, сказал Господь, и размножайтесь. А мы вроде того… – Сергей замялся. – Подводим его, что ли. – И как-то вопросительно посмотрел на Киру. У нее похолодело внутри живота. Она опасливо покосилась на Сергея, ожидая, что сейчас-то и возьмет верх разбойное прошлое ее провожатого, но Сергей мирно потаптывался, терпеливо ожидая, когда интерес туристки к этой грустной достопримечательности иссякнет. А думал он о том, что, может быть, кто-то из его предков состоял в причте этой брошенной церкви. Но и он не знал ее названия.

* * *

В Сумароково возвращались совсем уже в сумерках. Оно слилось с черной землей, вросло в нее, чтобы было теплее, и только светло-лимонная полоса в небе, которую как по команде обходили черные тучи, зажигала на влажной, блестящей этим закатным мельхиором дороге округлые студеные лужи. Около дома отца Геннадия стояла внушительных размеров черная машина – «Ниссан Патфайндер», определила Кира.

– А, – пригляделся Сергей, – благочинный заехал.

На крыльце стоял румяный человек в зеленом подряснике и ел зимнее яблоко.

– Благочинный? – с почтением спросила Кира Сергея.

– Не, – ответил тот, – водитель его. Отец Паисий. – И, наклонившись ближе, уточнил: – Бывший спецназовец. Две войны прошел. Снайпером был. Вот и считай, сколько на нем. – Он многозначительно посмотрел на Киру, а та на отца Паисия.

Отец Паисий ел яблоко с таким вкусом, лицо его было при этом столь благостно и до такой степени не был он похож ни на какого снайпера, что Кире нестерпимо захотелось переброситься с ним словцом.

– Хорошая у владыки машина, – заметила ему Кира.

– Сами понимаете, – самодовольно ответил отец Паисий, и щечки его яблочками подкатили под щелки глаз, – в России без трактора нельзя. Да и у вас нежная ласточка, я слышал, – сладострастно прищурился он, и Кира подумала, что с таким целомудренным сладострастием мужчины говорили и говорят о трех вещах на свете: о женщинах, скаковых лошадях и теперь вот об автомобилях.

Накинутая платком, на крыльцо выскочила матушка и сунула в пухлую руку водителя полиэтиленовый пакет.

– Пирожочков на дорогу, отец Паисий, – мелко, словно семенила, приговаривала она. – Пирожочков…

– Ох, искушение, – буркнул отец Паисий, проворно протянув руки за подношением.

С благочинным Кире пообщаться толком не пришлось – он как раз появился за матушкой, на Киру посмотрел мельком, махнул Паисию и они укатили в темень.

– В дом пожалуйте, как съездили? – обратилась матушка к Кире и Сергею. – Как раз поужинаем, чем Бог послал.

В доме было натоплено – уже в сенцах чувствовался этот жар. Матушка рассаживала за стол, а застенчивая девушка, повязанная платком, тут же ставила перед всеми тарелки с борщом.

– Ну как, – спросил батюшка, наскоро сотворив застольную молитву, – повидали наше чудо?

– Повидала, – отрываясь от борща, ответила Кира.

– Сейчас вот здесь закончим, там начнем. Ну ведь как можно бросить? Не сюда же его тащить? Погост ведь там.

– Так людей-то нет, – возразила Кира.

– Найдутся люди. Дорогу сделаем. Сейчас все вон кредитов понабрали, машин понакупали. Буду и здесь, и там служить. На службу приезжают, – он мотнул головой на стену, за которой был Спасский храм, – места нет машину поставить. Так все раскатают, особенно в такую вот погоду, только гравий и сыплю. Хоть асфальт клади.

Неожиданно батюшка удалился из-за стола в другую комнату и вернулся с гитарой.

– Моя обитель дорогая, – запел тихонько он, перебирая струны, – в тебе любовью всяк покрыт. Намоленная, неземная, столпом пред Богом предстоит.