Дорога в СССР. Как «западная» революция стала русской

Т. Шанин писал, что два политика в России верно поняли суть революции 1905 года – Столыпин и Ленин. Столыпин поставил своей целью спасти помещиков, а ради этого расколоть крестьянство на классы, заменив общину капитализмом. Так же поначалу мыслил и Ленин, но после 1905 года резко изменил позицию, а Столыпин потерпел поражение.

Сравните главные тезисы Ленина между Февралем и Октябрем с расхожим суждением по этим вопросам партийной интеллигенции почти всех направлений. Немедленный мир (Ленин) – война до победного конца; национализация земли (Ленин) – отложить до законного решения парламента; республика Советов (Ленин) – буржуазная республика; немедленная социалистическая революция (Ленин) – развитие капитализма до исчерпания его возможностей.

Совершенно не важно, какая из этих противоположных позиций нам сегодня нравится больше. Важно не сегодня, а тогда. Тогда крестьяне не желали того, чего требовало «расхожее мнение» всех революционных политиков, кроме Ленина. И потому-то крестьяне не слишком сопротивлялись красным продотрядам (а белым сопротивлялись очень упорно).

Проект Ленина по своему типу был деятельным и вытекающим не из доктрины, а из обыденных жизненных потребностей – материальных и духовных. Это – редкое сочетание больших идеалов (чаяний) со здравым смыслом. Кейнс сказал, что Ленин соединил чисто земные задачи с высшими идеалами. В условиях национальной катастрофы именно такое сочетание и оказывается спасительным. В условиях разрухи, при, казалось бы, полном отсутствии средств, Ленин заботился о восстановлении какого-то подобия жизнеустройства, чтобы свести гибель людей к минимуму. Бедствие в среде крестьянства было резко снято двумя декретами – о мире и о земле. Бедствие горожан было смягчено военным коммунизмом – 35 млн пайков, которые дали горожанам половину их пропитания. А для всего населения главная заслуга Ленина состоит в том, что он сумел обуздать революцию и реставрировать Российское государство. Это плохо вяжется с официальной историей, но это так.

Для такого поворота к «обузданию» набирающей силу революции нужны были огромная смелость и понимание именно чаяний народа, а не его «расхожих суждений». В марте 1920 года, продолжая спор с меньшевиками и эсерами, Ленин сказал им следующее: «Разве с февраля до октября 1917 года вы не были у власти вместе с Керенским, когда вам помогали все кадеты, вся Антанта, все самые богатые страны мира? Тогда вашей программой было социальное преобразование без гражданской войны. Нашелся ли бы на свете хоть один дурак, который пошел бы на революцию, если бы вы действительно начали социальную реформу? Почему же вы этого не сделали? Потому что ваша программа была пустой программой, была вздорным мечтанием. Потому что нельзя сговориться с капиталистами и мирно их себе подчинить, особенно после четырехлетней империалистической войны» [72].

После 25 октября 1917 года со всей остротой встала перед новым государством проблема выхода из мировой империалистической войны. Еще летом 1917 г. стало очевидно, что после разрушения государственности царской России продолжать войну было нельзя, старая армия не могла воевать. Последний военный министр Временного правительства генерал А.И. Верховский заявил о необходимости мирных переговоров и за это был отправлен в отставку. Н.Н. Суханов писал: «Среди “правителей” Верховский был не только ответственным, но и добросовестным человеком. И он с конца сентября забил тревогу не только в качестве военного министра, но и в качестве патриота. Он тоже видел, что армия не выдержит и воевать больше не может. И он поднял голос не только о ее усилении, о ее избавлении от голода, но и о прекращении войны» [73].

Как и все главные политические решения большевиков после Февраля, Декрет о мире и затем его реализация в практически достижимой форме были вызваны реальным состоянием страны и соответствовали чаяниям народа. Вовсе не сразу пришли большевики к пониманию этого состояния. Член Исполкома Петроградского Совета меньшевик Н.Н. Суханов в своих «Записках о революции» вспоминает, как 21 сентября 1917 года на заседании Совета прибывший с фронта говорил: «Солдаты в окопах не хотят ни свободы, ни земли. Они хотят сейчас одного – конца войны. Что бы вы здесь ни говорили, солдаты больше воевать не будут». Как пишет Суханов, на это послышались возгласы: «Этого не говорят и большевики!» Но офицер продолжал твердо: «Мы знаем, и нам неинтересно, что говорят большевики. Я передаю то, что я знаю и о чем передать вам меня просили солдаты» [73][21].