Дорога в СССР. Как «западная» революция стала русской

Ленинской группировке в 1918–1921 годы удалось добиться сосредоточения реальной власти в Центре с таким перевесом сил, что вплоть до 1980-х годов власть этнических и местных элит была гораздо слабее Центра. Это обеспечили и формирование системы неофициальной власти партии, подчиненной Центру, и полное подчинение Центру прокуратуры и карательных органов, и создание унитарной системы военной власти, «нарезающей» территорию страны на безнациональные военные округа, и политика в области языка и образования. Огосударствление этничности в развивающемся советском обществе не имело разрушительного характера потому, что этничность занимала в сознании людей небольшое место – мысли и чувства были заняты теми перспективами, которые открывало общество.

А.С. Панарин писал: «Этническая специфика как принадлежность малого жизненного мира, не отменяющая универсалии публичного большого мира, – такова стратегия модерна… В СССР действовала доминанта модерна: культуры союзных республик были национальными по форме, но едиными – социалистическими – по содержанию. Это социалистическое содержание было на самом деле европейско-просвещенческим. Парадокс коммунизма состоял в том, что он подарил “советскому человеку” юношеское прогрессистское сознание, преисполненное той страстной веры в будущее, которая уже стала иссякать на Западе. Молодежь всех советских республик принадлежала не национальной традиции – она принадлежала прогрессу» [14, с. 170].

Так была решена главная проблема момента – закончить Гражданскую войну и снова собрать историческую Россию в одну страну на основе солидарного социалистического общества. Потому-то система была прочной и на взлете. Отечественная война – экзамен. Эта программа соответствует одному из главных правил здравого смысла – каждое поколение должно решать ту критическую задачу, что выпала на его долю. Тогда на эти вызовы были найдены адекватные ответы – на целый исторический период.

Сейчас политизированная трактовка концепции СССР, которая якобы виновата в наших нынешних бедах, уж слишком поверхностная. СССР был «собран» как институт советского строя. Его конструкция была прекрасно гармонизирована с политической, социальной и культурной системами. Как только идея развития и единое социалистическое содержание национальных культур в СССР были во время перестройки «репрессированы», а затем их лишили своих политических и экономических оснований, на первый план вышла агрессивная политизированная этничность, и «архитекторы» перестройки взорвали мину под СССР. Катастрофы перенесли и национально-государственная система, и экономика с культурой, и демография, и структура общества.

Не хотели этого? Надо было связать руки подрывникам. Но это уже история. Воспоминание о Ленине и СССР сейчас важно как урок. Это знание сегодня необходимо, даже несмотря на то, что тот опыт не может быть применен в нынешних условиях. Важны не рецепты, а методология подхода к проблеме.

20. Создание штатного режима

После долгой войны, катастрофы революции и Гражданской войны требовалась восстановительная программа – НЭП. При выработке ее концепции, наконец, в полной мере проявилось понимание Лениным сути крестьянской экономики. Вопрос о ней тогда был поставлен ребром, без доктринерства. Двум наиболее авторитетным экономистам-аграрникам России Л.Н. Литошенко и А.В. Чаянову было поручено подготовить два альтернативных программных доклада. Литошенко рассмотрел возможности продолжения, в новых условиях, варианта «реформы Столыпина» – создания фермерства с крупными земельными участками и наемным трудом. Чаянов исходил из развития трудовых крестьянских хозяйств без наемного труда с их постепенной кооперацией.

Доклады в июне 1920 года обсуждались на комиссии ГОЭЛРО (это был прообраз планового органа) и в Наркомате земледелия. В основу НЭПа была положена концепция Чаянова. Его главная идея, что крестьянская экономика не есть капитализм, восторжествовала. Ленин убедил партию, что в России в условиях глубокого спада производства восстановление крестьянской экономики – фундаментальное условие построения социализма. Иными словами, НЭП был вызван не конъюнктурой, а всем типом России как крестьянской страны.

Ленин не пошел на открытое столкновение со всей системой понятий и категорий марксизма, проще было назвать НЭП временным отступлением, уступкой буржуазной сущности крестьянства. Главное тогда было получить поддержку в срочной проблеме стратегического выбора. Главное значение этой программы Ленина сегодня – исторический урок. Он, на мой взгляд, в следующем: длительное сохранение неадекватной системы понятий, даже если в условиях авторитарного государства есть возможность принимать верные стратегические решения, в конце концов, ведет к поражению. Нельзя использовать понятия совершенно иной модели. Для анализа нашего нынешнего кризиса полезно рассмотреть труд Ленина «Развитие капитализма в России» как заданную парадигму – вместе с противоречащей этой модели реальностью.