Дорога в туман

— Кот, я тебя очень люблю, но Яга права! — твердо сказала Катя.

Баюн выглядел так, как будто на него вылили бочку ледяной воды.

— Чаво? — растерявшись, Кот утратил свое правильное произношение.

— Я не на экскурсию сюда пришла. Тумана очень много, даже там, где мы летели, а это от Дуба совсем рядом. А что дальше? Все затянуто? Да? — Катя смотрела строго. — Кот, что там дальше? Что ты видел в зеркальце?

Вздыбленная шерсть Баюна опала, искры на ней погасли, когти втянулись. Кот выглядел усталым, несчастным и облезлым.

— Баюшенька, прости меня, я же понимаю, что ты меня оберегаешь, и защищаешь, что вы все меня спасаете. — Катя кинулась к Коту, и гладила острые серые уши и круглую голову с проплешиной, оставленной лебединым клювом. На Волка она даже смотреть не могла, так стыдно было. — Но я так не могу. Надо мне что-то делать, а не вами закрываться.

— Нет, Катюша, Яга не права, — голос Сивки, который говорил не очень-то часто, заставил Катю обернуться. — Тумана много, я сам видел, да и ты видела, но ты для нас очень важна. Кроме того, что мы тебя просто любим, ты действительно можешь сделать то, что не может никто из нас. Никто не бросает полководца в лобовую атаку. В битве при Куликовом поле, князя Дмитрия Донского в поединок с Челубеем, лучшим воином Мамая, не пустили, хоть он и рвался. От князя, зависела вся остальная битва. Если бы он погиб или его бы сильно ранили, битва была бы проиграна. На поединок отправился инок Александр Пересвет. Победил, но погиб. А князь остался жив и выиграл битву! Так что украсть тебя и швырнуть в туман к сестре Яги, было огромной глупостью! — Сивка подошел к Кате и положил тяжеленную голову ей на плечо. — Не торопись, послушай Кота.

Катя обернулась посмотреть на Баюна и увидела, что он опять принял свой обычный самоуверенный кошачий вид, и начал вылизываться, исправляя урон, нанесенный лебедиными клювами. — Да, вот меня лучше слушай, я умный!!! — скромно провозгласил Кот. — А что тебя так расстроило? Ты плакала все время, — решился спросить Баюн, но ответила не Катя, а Волк.

— Я понял что. Это я ее расстроил! Я ее разочаровал, я не смог ее защитить, я сдался. — Волк тяжело встал, повесив голову, и едва волоча лапы поплелся к выходу из горницы.

Катерина вообще не собиралась рассказывать о том, как она дрожала под кустом никому, кроме мамы. Она мечтала, как доберется домой и выплачется. Но, услышав, как неправильно Волк понял все произошедшее, смолчать уже не смогла, и крикнула сквозь слезы:

— Волк, ты что! Вернись немедленно! Ничего ты не понял, это я, я виновата! Я чуть тебя не погубила там, я струсила так, что забилась под куст и ревела! Я даже отозваться боялась, думала, а вдруг это монстр какой-то меня зовет. Я хотела к воротам и вернуться домой и никогда не вспоминать Лукоморье! А ты же меня спасать побежал, зная, что можешь никогда не проснуться. А я… Я, просто трусиха. — Катерина закрыла лицо руками. — Да… — пронеслось в голове, — плакать красиво, как русалки мне уж точно не грозит… И как назло, где эти салфетки потерялись? Физиономия в пятнах, нос покраснел и распух, глаза стали щелками, сопли ручьем, слезы градом. Фууу, гадость какая. Да это как раз все и не важно, а вот что они про нее сейчас подууумают!

Мягкие кошачьи лапы с неожиданной силой отвели ладони от лица, и Катерина, которая больше всего мечтала провалиться куда-нибудь под корни Дуба, и там тихонько посидеть, сквозь слезы посмотрела не ошарашенную компанию.

— Кать, ты что? Ты в самом деле из-за этого плачешь все время? — Волк топтался рядом, растерянно глядя на ревущую в три ручья Катерину. — Да кто бы не испугался-то? Я бы и не удивился, если бы ты вернулась к себе. Это же очень страшно было. Схватили, похитили, и упала, и туман этот, будь он трижды неладен! И вовсе ты не трусиха. Ничего себе трусиха! Сумела сбить лебедей, пошла в туман, и не выскочила оттуда обратно с визгом, хоть и это не удивительно было бы, а еще меня нашла, и решилась сказку разбудить и отправилась их искать. — Волк замотал головой. — Ты же меня спасла, а сама плачешь! Нет, ты меня удивляешь!

— Да, а кстати, а как же ты пошла искать уснувших сказочных персонажей, если ты так боялась? — мелодично спросила Жаруся, которая с завидным самообладанием чистила левое крыло на спинке стула.

— Не знаю, — всхлипывая и вытирая остатки слез какой-то бархатной накидкой, протянутой Котом, ответила Катя, — я уже к тому моменту, наверное, ничего не боялась, и так на себя злилась, что мне уже все равно стало.

Смеяться начал Сивка, потом его смех подхватил и Волк, он от облегчения лег на пол, и фыркал там, Кот растекся по лавке, прижавшись боком к теплой печке. А Жаруся серьезно осмотрев Катерину с бархатным покрывалом у носа с ног до головы, сказала: