Дорога в жизнь

И мы принялись шарить в прохладной, непросохшей траве.

— Ну, хватит. Теперь глядите в оба! — грозно говорит Король. — Про всё спрошу!

Петька еще шире всегдашнего раскрывает глаза, словно так он больше увидит и запомнит. В руках у разведчиков по маленькому блокноту и карандашу, но это больше так, для порядка, — глаза их записывают лучше, чем руки.

И вдруг в просторной лесной тишине мы услышали голос — кто-то шел за деревьями и громко говорил:

Я пришел к тебе с приветом,
Рассказать, что солнце встало,
Что оно горячим светом
По листам затрепетало;
Рассказать, что лес проснулся,
Весь проснулся, веткой каждой…

Мы остановились, переглянулись. А голос все говорил:

Каждой птицей встрепенулся
И весенней полон жаждой…

Он рассказывал нам о том, что было вокруг нас в эту минуту, — о солнце, о зелени листвы, о синеве неба…

Рассказать, что отовсюду
На меня весельем веет…

— Эй! — крикнул Король.

— Э-гей! — охотно откликнулся голос и умолк выжидая.

Мы сделали еще с десяток шагов и увидели среди стволов человека, шедшего навстречу.

Он был очень высок. Седые волосы, большой — куполом — лоб. Густосиние глаза, — прежде я думал, что глаза такой густой синевы бывают только у детей. Усы тоже седые, но не прямой чертой над губами, а как-то немного наискосок. Это придавало его лицу неожиданно лукавое, почти озорное выражение. Такое у человека лицо, что хоть он и весь седой, а стариком его не назовешь. На нем куртка и высокие сапоги, а из кармана выглядывает книга. Кто такой? Лесничий, может быть? По правую руку от него, не отставая и не забегая вперед, важно выступал огромный пес — овчарка, но не чистокровная и от этого еще больше похожая на волка. Пес строго посмотрел на нас и даже не залаял от важности, а только насторожил острые уши и показал клыки.

— Ух, како-ой! — воскликнул Петька и даже отступил на шаг. Неизвестно, чего тут было больше — восхищения или испуга.

— Доброе утро! — сказал незнакомец.

— Здравствуйте! — не в лад ответили мы.

— Экая прелесть в лесу! — продолжал он доброжелательно. — Теплынь! А птицы-то заливаются!.. Тсс!.. Послушайте… Скажите, — продолжал он полушепотом, наклоняясь к Разумову, — это какая птица голос подает? Вот, слышите — будто трещит кто-то?

Разумов — коренной горожанин — смущенно помотал головой.

— Неужели не знаете? А вы? А вы? Как же это так! — укоризненно обратился он ко мне.

Птица протрещала еще раз, и я, не выдержав, сказал:

— Сойка!

— А они-то, они-то у вас почему не знают? А это кто? Тоже не знаете? Как же это можно иволги не знать?

— Нам не до этого, — решительно сказал Король, которому, видно, надоела эта птичья канитель.

— А зачем вы пришли в лес, молодой человек? Могу ли я узнать?

— Мы готовимся к военной игре, — независимо ответил молодой человек.

Незнакомец даже приостановился:

— Но в таком случае вы должны знать лес, как свои пять пальцев!

— А птицы-то мне на что?

— Вы его куда хотите заведите, он отовсюду придет, хоть с завязанными глазами, — вступился Разумов.

— А вы согласны? — живо спросил незнакомец, наклоняясь к Королю.

— Чего это? — переспросил Король, несколько ошеломленный обращением на «вы».

— Да вот, если вы согласны, я отведу вас… на некоторое расстояние отсюда… Нет, глаза завязывать не будем. И попробуйте найти дорогу назад. Вы разрешите? — обратился он ко мне.

— Если Королев хочет. Можно ли было отказаться?

— Ладно! — сказал Король.

— Заметьте время, — продолжал незнакомец. — Если он поведет меня обратно по прямой, мы вернемся через четверть часа. Пойдемте! Идем, Чок.

По каким-то неуловимым признакам, по особенной свободе и легкости движении, по уверенному взгляду видно было, что в лесу он как дома и ему здесь знакомо все — каждое дерево, каждый куст и каждая тропинка. Пес неторопливо побежал следом. Мы уселись на траву и принялись ждать.

— Семен Афанасьевич, а это кто? Он кто будет? Лесник? Нет, не похоже — стихи читает…

Ребята были взбудоражены: все-таки приключение. И правда, кто такой? Чем занимается? Почему так рано в лесу? Вот интересно — ничего не зная о человеке, догадаться, кто он на земле.

Разумов и Петька кружили вдвоем, шаря в траве, и потом приносили в ладонях землянику, еще чуть розовую с одного бока, но с другого уже совсем румяную, спелую.

— Ешьте, Семен Афанасьевич!

— Ешьте сами. Я не хуже вашего умею искать, со мной вам, пожалуй, трудно тягаться… Гм!.. Где же наш Король? Пора бы уж ему…

— А вдруг его завел… этот?

— Ты скажешь, Володька! Король сам кого хочешь заведет.

— Так где же они?

Прошли условленные четверть часа, потом еще десять минут. Не то чтобы мы волновались, а все-таки… где же они? Мы примолкли. И вдруг за кустами послышался голос нашего нового знакомца: