Дорога во Францию

Сложив провизию и дорожные вещи в узел, я надел его на плечо. Мы спускались по узкому ущелью, которое, если господин де Лоране не ошибался, должно было вывести нас на равнину. Я шел впереди. Сестра, Марта, ее дедушка поспевали как могли. Думаю, в этот день мы прошли не менее трех лье. Когда мы с наступлением вечера остановились, заходящее солнце освещало безбрежия равнины, расстилающиеся в восточном направлении у подножия Тюрингенвальда.

Глава шестнадцатая

Положение наше было очень серьезно, и станет еще более серьезным, если мы не будем в состоянии заменить погибших лошадей и карету, оставленную в ущелье.

Но в данную минуту следовало прежде всего позаботиться о пристанище для ночлега, а затем уже обдумывать дальнейший план действий.

Я был в большом затруднении. Кругом – никакого жилья, и я уже совершенно не знал, как быть, когда, поднявшись вправо по горе, увидел наверху у самой границы леса нечто вроде хижины.

В хижине этой не было боковых стен, спереди она тоже была открыта; прогнившие балки пропускали дождь и ветер, но стропила крыши были довольно в хорошем состоянии и могли хоть сколько-нибудь защитить нас на случай дождя.

Вчерашняя гроза так славно расчистила небо, что весь день не было ни капли дождя. К несчастью, вечером с запада набежали черные тучи, а внизу образовался стлавшийся по земле влажный туман. Хорошо еще, что мы нашли эту хижину, как бы она ни была жалка; это все-таки было нечто вроде крова.

Господин де Лоране был чрезвычайно удручен нашим несчастьем особенно из-за внучки. Нам предстоял еще долгий путь до границы Франции. Как мы совершим его, да еще в определенный срок, если нам придется все время идти пешком? О многом нужно было нам переговорить между собой, но прежде всего следовало заняться самым неотложным делом.

Внутри лачужки, которую, по-видимому, давно никто не занимал, пол был устлан сухой травой. Сюда, по всей вероятности, заходят на отдых пастухи, пасущие свои стада в горах Тюрингии. У подножия холма, в сторону Фульды, по Верхне-Рейнской провинции тянутся равнины Саксонии.

Освещенные косыми лучами заходящего солнца, они едва заметными волнами поднимаются к далекому горизонту. Хотя эти равнины и пересекаются возвышенностями, путь по ним гораздо легче того, по которому мы ехали от Готы.

С наступлением ночи я помог сестре разобрать провизию для ужина. Чересчур утомленные целым днем ходьбы, господин де Лоране и Марта едва дотронулись до еды. Ирма тоже была не в состоянии есть. Усталость брала верх над голодом.

– Напрасно, напрасно, – повторял я. – Сперва закусить, потом Отдохнуть – вот девиз солдата в походе. Нам нужно более, чем когда-либо, набраться сил. Вы должны поужинать, мадемуазель.

– Я не могу, мой добрый Наталис. Завтра перед дорогой я попробую съесть что-нибудь.

– Это все-таки будет одним ужином меньше! – возразил я.

– Конечно, но не беспокойтесь, я не задержу вас в дороге, не буду отставать.

Так я ничего не добился не только убеждениями, но даже и примером, так как сам ел за четверых.

В нескольких шагах от хижины протекал прозрачный ручеек, терявшийся в глубине оврага. Несколько капель его чистой воды, смешанной со шнапсом, которого у меня была полная фляга, оказались приятным, укрепляющим напитком.

Марта согласилась сделать два-три глотка. Господин де Лоране и Ирма последовали ее примеру, после чего все трое заснули, растянувшись на мягкой подстилке.

Я обещал тоже лечь спать, но в душе совершенно не собирался исполнить это обещание. Если бы я не согласился лечь, то господин де Лоране непременно вызвался бы сторожить вместе со мной, что для него было бы слишком утомительно.

Я ходил взад и вперед, как часовой. Всем известно, что стоять на часах для солдата дело привычное. Предосторожности ради у меня за поясом были оба пистолета, вынутые мною из нашего экипажа. Полагая, что благоразумие требует быть как можно осторожнее, Я решил бороться со сном, несмотря на то, что глаза у меня слипались и веки отяжелели. Время от времени, когда ноги начинали плохо слушаться, я ложился на землю около хижины, не закрывая глаз и прислушиваясь к малейшему шуму.

Ночь была очень темна, хотя туман мало-помалу поднялся к покрытому тучами, беззвездному небу. Луна закатилась почти одновременно с солнцем. Все кругом было объято мраком.

Но горизонт не был туманен, и если бы где-нибудь в глубине леса или на равнине блеснул огонек, я, конечно, увидел бы его издалека.

Нет, тьма царила повсюду, и передо мной на полях, и сзади над скалами, спускавшимися к хижине с ближайшего уступа.

Тишина была так же глубока, как и тьма. Ни малейшего ветерка, ни малейшего движения воздуха, напряженного и тяжелого, как обыкновенно бывает, когда грозовое состояние атмосферы не разряжается молниями.

Но один звук все-таки нарушал тишину ночи: слышалось беспрерывное насвистывание маршей и сигналов Королевского Пикардийского полка. Разумеется, это Наталис Дальпьер возвращался к своим скверным привычкам. Никто другой не мог свистеть в такое время, когда даже и птицы спят под сенью дубов и берез.