Дорога во тьму (СИ)

- Зря не послушал совета, друг мой, - делая вид, что сочувствует, прошелестел Оливер. – Хотя, ты жив, восстал из пекла, так сказать, да еще и, как обычно, не без выгоды для себя. Вот ведь воистину баловень фортуны! Наш многоуважаемый префект лично явился за спасенным сыном, не чаял увидеть его живым, а потому преисполнен большой благодарностью. И как только тебе это удается? - отвратительно ухмыльнулся хирург.

Раньше меня, наверняка, задели бы его едкие слова, но теперь чувствовал лишь полное равнодушие. В конце концов, как бы я не относился к Оливеру, он действительно оказался прав – война, как ничто, отбивает чистоплюйство, уравнивая всех под одной сущностью. Презрение вызывали собственные прошлые принципы и наивная уверенность, что сохраню себя, останусь прежним благородным Джорджесом Ансело, не вампиром, но человеком.

Оливер гостеприимно выделил одну из комнат в своих апартаментах, даже здесь в полевых условиях, устроившись с комфортом. Я с облегчением принял горячую ванну, представляющую из себя большую алюминиевую лохань, которую долго наполняли несколько санитарок. Двоих прихватил с собой, помочь оттереть спину и избавиться от месяца воздержания. Приведя себя в порядок, с облегчением сбрив густую зудящую щетину, переоделся в презентованный приятелем костюм, накинул белый халат, дабы не выделяться, и отправился разыскивать Женевьев. В темных коридорах госпиталя висел густой запах крови, не заглушаемый даже многообразием других «ароматов». Огромного

труда стоило удержать клыки в деснах, впиваясь ногтями в ладони, кружилась голова, и мутился рассудок. Поспешно выбрался на воздух. Вновь охватило раздражение вкупе с унынием. От прежней хваленой выдержки не осталось ни следа.

Вампирша ждала меня, тихо общаясь с пожилым доктором в пенсне, у входа в одну из палаток. Словно поняв мое состояние, она предложила немного прогуляться, и я предложил ей руку.

За палатками раскинулся большой запущенный сквер с неухоженным цветником. Заросшие газоны и цветники кое-где изрыты воронками. Ночную тишину нарушала лишь отдаленная канонада, перекликающаяся со стонами раненых в лазаретах. Мы неторопливо шли по едва заметной тропинке. Подул легкий ветерок, свежий воздух, напоенный ароматами цветов, немного разогнал туман в голове и навеял непрошенные воспоминания. Однажды мы так же гуляли с Женевьев по праздничному саду в Бельгии. Почти позабытые события, словно вырванные из чужой жизни. Из жизни глупца, строящего честолюбивые планы, управляемого амбициями, считающего, что держит судьбу за усы. Того человека больше нет. Вероятно, и моей спутнице пришли те же ассоциации, потому что взгляд ее был задумчивый и немного мечтательный, поддернутый дымкой воспоминаний.

Но вот она, словно отогнав их от себя, глубоко вздохнула и заговорила:

- Проведя на передовой много времени, ты, Джори, как никто понимаешь, в каком положении оказалась наша многострадальная Франция. И, словно мало поломанной стране потерь, так на людей обрушилась страшная эпидемия, названная, как ты, возможно, слышал, «испанкой». Среди населения стали распространяться слухи о «каре господней» - чуме, поражающей народы в наказание за непрекращающуюся войну. Все это, наряду с огромной скоростью распространения и высокой летальностью, привело к тому, что человеческий ресурс быстро истощается. Количество зараженных солдат, поступающих в госпитали, в последние месяцы значительно превосходит численность раненых, как и смертность от болезни уже превысила боевые потери. Больницы по всей стране переполнены, а могильщики не справляются со своей работой. Франция обессилена и выжата, речь идет о выживании нации. Рассматривался даже вопрос об использовании нашей крови для лечения больных и раненых, но в условиях военного времени это могло привести к большому количеству случайных неконтролируемых обращений, и как следствие, хаосу и стать опаснее самой болезни. С другой стороны, острый недостаток боеспособных мужчин, породил необходимость в радикальных идеях. В силу сложившихся обстоятельств, было принято беспрецедентное решение, одобренное самим президентом Пуанкаре, временно снять ограничения на обращение.

Я едва не присвистнул от такого сообщения. Однако кто мне напомнил о правилах? А женщина тем временем продолжала:

- Моя миссия заключается в том, чтобы, беседуя с тяжелоранеными и зараженными «испанкой», без надежды на выздоровление и излечение, находить добровольцев, готовых пройти инициацию. Как ты наверно понимаешь, работа эта крайне тонкая и отнимает много времени и сил. Мучимый болью и страхом смерти, человек бывает согласен на что угодно, а позже может выясниться, что он вовсе не осознавал, на что пошел. Мне приходится разговаривать с ними поодиночке, тщательно взвешивая возможности того или иного индивида, после чего следует либо стирание памяти, либо согласие на наши условия.