Дорога войны

– Доверьтесь мне! – твердо сказал Гай.

– А с чего бы это?

– А с того, что я патриций и сын сенатора и не позволю клеймить ни себя, ни двух своих юных слуг!

– То есть нас? – повеселел Сасса.

– Ну да!

Мальчишки переглянулись и кивнули друг другу.

– Работать! – завопил надсмотрщик, и свистнувшая плеть огрела худую спину подвернувшегося подносчика руды.

Сасса и Гета мигом впряглись в салазки и порысили к штольне.

Начало смеркаться, и вдоль всего берега реки запылали костры. Готовясь к побегу, мальчишки и Гай берегли силы – легат вращал жернова впустую, а пацаны сваливали руду не в бункер, а рядом. Все равно темно, не видно.

И вот издалека донесся долгожданный звон бронзового била – работе объявлялся конец до раннего утра.

Переваливаясь, приплелся коренастый Адномат. Засопев при виде ремней, стянувших руки Гаю, он перерезал их и отступил в сторону.

– Шагай, – буркнул бастарн.

– О-ох… – простонал легат, наклоняясь, и подхватил нож Геты, воткнутый в снег.

Адномат не ожидал нападения и умер сразу, пораженный в сердце. Заклекотав, он рухнул на колени и упал лицом на обод сколоченного из деревянных плах маховика. Короткий гул возник и угас.

Из темноты вынырнули мальчишки. Они споро раздели и разули надсмотрщика, а потом Гета скомандовал Гаю:

– Раздевайся!

– Зачем?!

– А как ты хочешь смыться отсюда? Тут путь один – через полынью!

– Юпитер Всеблагой! Да ты никак рехнулся!

– Слушай сюда! – сказал Гета с силой и показал на темнеющий неподалеку частокол. – По берегу мимо не пройдешь, а то место, где ты проехал, всегда охраняется. Хочешь на волю? Тогда ныряй в прорубь и плыви по течению подо льдом!

– Плыть недолго, – утешил Гая Сасса, – за частоколом ручей вливается, с правого берега, там большая полынья. Как выйдем, сразу переоденемся.

– В мокрое?!

Гета подал легату два кожаных мешка из-под зерна.

– Одежду суй сюда! И ты тоже, – обратился он к Сассе, – и быстрее, быстрее давайте!

Гай Антоний живо разделся и, ежась от холода, стал запихивать штаны и куртку в мешок. Рядом разоблачался Сасса. И тут Гай выпучил глаза – товарищ белобрысого Геты был девочкой! Вернее, девушкой – груди ее едва выдавались, а темные волосики на лобке прятали маленькую розовую щелочку.

– Т-ты… – еле выговорил легат. – Ты… не мальчик?!

– А то ты не видишь! – огрызнулся Гета. – Хватаем мешки, и пошли! Чем быстрее уйдем, тем быстрее будем в тепле!

Босиком по снегу, пригибаясь за желобами для промывки золота, они добрались до обширной проруби.

– Сасса, сигай первой! – скомандовал Гета. – Ты за нею!

Девушка погрузилась, тихо ойкнув, и Гай прыгнул следом. Ледяная вода обожгла его, сжала, как клещами, – не дохнуть, не охнуть, аж в глазах полыхнуло красным. Изо всех сил держась за мешок с одеждой, Гай погреб в полной темноте, с ужасом думая о ледовом панцире над головой. А если он пропустит полынью?!

Но нет, впереди-вверху показался свет – это луна отражалась в чистой воде полыньи. Гай вынырнул и тут же ощутил под коленками галечное дно. Выпрямившись, он пошагал к берегу, белевшему снегом. На фоне темного леса мелькало светлое пятно – это одевалась Сасса.

Легат тоже принялся развязывать горлышко мешка, но пальцы его совершенно задубели. Помог Гета. Он молча перерезал завязки.

Колотясь от холода, Гай оделся. Лучше ему не стало – река забрала всё тепло тела.

– Бегом в лес, – скомандовал Гета, – пока они собак не пустили по следу! На ходу согреемся, а потом разожжем костер. Ты кресало сняла с Андабата?

Сасса энергично покивала.

– Тогда бегом! И они побежали.

Ночью повалил снег, и сразу похолодало, поднялся ветер. Но беглецы были рады – пороша заметет все следы, перекроет все запахи!

В глухом лесу Гета развел большой костер. Гай сразу согрелся, а вот Сасса, как ни куталась в свою дырявую куртку, продолжала дрожать. Безрукавка Андабата спасала плохо. Легата резануло жалостью.

Он решительно снял с себя меховую куртку и поменялся с Сассой, взяв себе одежку бастарна. Вымолвить слова благодарности у девушки не получилось, но признательный взгляд ее, брошенный на Гая, говорил яснее, чем на любом языке. Сасса закуталась в куртку и скоро перестала трястись.

– Надо малость поспать, – сказал Гета подобревшим голосом.

Суковатой палкой он сгреб уголья в сторону, а на горячее место кострища набросал еловых веток.

– Ложитесь!

Беглецы легли, уложив Сассу в середку, и скорчились, слушая, как завывает ветер, теребящий верхушки сосен. Изредка до их лиц добирались снежинки, но тепло прогретой земли перебарывало зиму. Гай осторожно приобнял Сассу, доверчиво приткнувшуюся к нему, и закрыл глаза. Непомерная усталость последних дней погрузила его в сон, как в черную воду.

Проснулся он от холода и увидел Гету, раздувающего угли.

– Погреемся чуток, – проворчал он, – и двинем дальше.

Уложив в разгоревшийся костер смолистые сучья, юноша закутался, обнял себя руками и нахохлился, впитывая жар всем телом.

– Как вы оказались на руднике? – спросил Гай. Гета пожал плечами:

– Как все. Отца еще на войне убили, мать пошла в лес и пропала. Налетели язиги, схватили нас. Продали эллинам. Те спихнули Диурпанею.

– Так Сасса – твоя сестра?