Дорога войны

Глава тринадцатая, в которой изменник охотится на двух зайцев, а наместник Дакии испытывает превратности судьбы

1

Голова у Марция Турбона гудела, а глаза слипались. Лег он вчера под конец второй стражи, а встал с рассветом, но что уж тут поделаешь? Судьба такая у наместника, тем более когда завелся предатель и копошится где-то рядом, вынюхивает, продает своих оптом и в розницу…

Ловушки устроены и ждут свою жертву – к Потаиссе, Бендисдаве, к Понс-Ветусу, Тапэ и Сидонии подтянуты тысячные когорты и полутысячные алы. Будет кому приветить банду Оролеса! Теперь пора окружить «лаской и вниманием» самого изменника.

Презид взял увесистую бронзовую палочку и ударил ею в гонг. Долгий звук разнесся по галерее, оплывая на двор перистиля, погруженного в сумрак.

Как по волшебству, в дверях возник Публий Апулей Юст, личный секретарь наместника, один из пятерки подозреваемых, сутулый веснушчатый тип.

– Что будет угодно сиятельному? – вкрадчиво сказал он, отвешивая легкий поклон.

– Разберись пока с прошениями, эксептор, – небрежно приказал наместник, – а я – в термы, пора бы взбодриться.

– Сиятельному надо больше отдыхать.

– Сиятельному некогда, – проворчал Марций Турбон, – работа стоит. Если что срочное, пусть ищут меня в термах.

Публий поклонился в ответ.

Выйдя в коридор, наместник размял лицо, на котором стыло выражение скуки и безразличия, – может, эксептор-консулар и не тот, кто предает римлян, но, пока он в пятерке, ничем нельзя его спугнуть – ни словом, ни взглядом косым. Скоро станет ясно, кто есть кто.

Термы располагались в левом крыле резиденции наместника – это был большой зал с двумя бассейнами, облицованными мрамором. В одном дрожало зеркало холодной воды, над другим вился пар. Опустившись в бассейн с горячей водой, Марций Турбон присел на среднюю ступеньку, выложенную гранитными плитками. Раб-банщик умастил спину и плечи презида благовонным маслом и принялся работать александрийской губкой.

– Не стесняйся, Альфен, – проворчал презид, – три сильнее, чтобы кожа покраснела!

Раб послушно приложил усилие. Еще один невольник принес чистую полотняную тунику, тогу и плащ.

– Довольно, – отстранил наместник Альфена и окунулся в воду.

Побултыхавшись, он вылез, прошлепал босыми ногами и вошел в холодную воду, смывая сонливость.

Неспешно поднявшись по ступеням, презид подозвал раба. Тот поспешил накинуть на Марция подогретое льняное покрывало. Хорошо!

Усевшись на скамью, наместник еще раз продумал всё, что затеял, прошелся по пунктам плана, как по цепочке. Вроде бы нет слабого звена. Должно сработать. А теперь пора переговорить с теми, кто будет этот его план завершать. Переговорить надо было в самый последний момент, но больше тянуть нельзя – пора пришла.

– Альфен, скажи, пусть заходят!

Первым на прием явился спекулятор – в службе наместника он был занят тем, что расследовал уголовные преступления в армии. Человек большой и неуклюжий, спекулятор неловко поклонился Марцию Турбону.

– Приветствую тебя, презид!

Наместник махнул ему рукой и, продолжая движение, указал на мраморную скамью неподалеку.

– Садись. И слушай. Тебе я доверяю секрет чрезвычайной важности.

Спекулятор подтянулся. Наместник кратко обрисовал ситуацию с подрывной работой и добавил:

– Будь поблизости. Квестионам[69] необязательно знать все подробности, но пусть всё будет готово к допросу предателя.

– Будет исполнено в точности, презид. Спекулятор откланялся и удалился, тяжело ступая.

В дверях он разминулся с бенефикарием-прокуратором, командующим военной частью дорожной службы. В его распоряжении были и особо доверенные курьеры-страторы, и управители мансионов по всей Дакии.

Бенефикарию Марций Турбон поведал ту же некрасивую историю, что и спекулятору, а затем потребовал:

– Прикажи всем своим, чтобы гонцам из Понс-Ветуса, Биндесдавы… короче, отовсюду – ты понял? – немедленно предоставляли самых лучших лошадей и оказывали все знаки внимания.

– Я понял, презид.

– Расставишь своих людей по всем дорогам, что проходят через Сармизегетузу, – никто не должен скрыться незаметно!

– Все исполню в точности. Не волнуйся, презид, я в этом деле собачий язык съел!

Марций Турбон еще разок окунулся, а когда вынырнул, ему подал руку кентурион фрументариев, императорских тайных агентов, шнырявших повсюду, всё видевших и все слышавших.

– Хайре![70] – расплылся в улыбке кентурион – он был из эллинов.

– Хайре.

В третий раз повторив историю об изменнике, Марций Турбон сказал:

– А с тебя спрос будет особый. Преторианцы следили за всеми пятью, хотя это было твоей работой. Возьмешь каждого из пятерки под плотное наблюдение. Задача проста – надо узнать, через кого изменник передает секретные сведения Оролесу, кто ему платит, где эти гады встречаются. Выдели пять групп, пусть каждая займется своим подопечным. А как только я узнаю, на ком вина. Сверну в рутовый листик!

– Мы схватим его, презид, – успокоил наместника кентурион.

– И самого предателя, и всю шушеру – связных, наблюдателей, стражей! Понял?