Дорога войны

Та гордо кивнула. Подойдя к дверям, убранным белой материей, она полила их оливковым маслом — пусть в дом придут обилие и благополучие. Помазала свиным и волчьим жиром, отпугивая злые чары. Обвила дверные столбы шерстяными повязками, посвящая и освящая. Тзана и еще одна девушка внесли Сассу через порог.

— «Обитатель Геликонского холма! — завели юноши и девушки из хора. — Сын Венеры-Урании, ты, который привлекает к супругу нежную деву, бог гимена! Гимен, Гимен, бог гименея!»

— Кто ты? — спросил Сассу ее нареченный, весь светясь от радости.

— Где ты, Гай, — прошелестело в ответ, — там и я, Гайя.

Гай Антоний обрызгал Сассу водой из домашнего колодца и подал факел, зажженный на очаге его дома. Пронуба — женщина в белом венке, состоящая в первом браке, отвела невесту в атрий, к постели, покрытой ковром тирского пурпура и вавилонским одеялом с вышивками. Вокруг ложа стояло шесть статуй богов и богинь, покровительствующих браку. Тяжелые шторы на входе в атрий задвинулись с шорохом, и свадебный кортеж удалился…

Утром второго дня Шестая кентурия претории получила приказ возвращаться в Рим.

2. Рим, Палатин, Кливус Викториа

Сергий отпер калитку в кованых воротах и пошагал через парк к дому Нигринов — четыре друга и одна подруга решили скинуться и улучшить жилищные условия. На сердце у Лобанова было тяжеловато, одолевали воспоминания, но и радость была — он пришел покупать весь этот огромный домус-особняк, чьи стены помнили Авидию Нигрину. Здесь она родилась, здесь взрослела и расцвела. А если спуститься тайным ходом через грот в парке, попадешь в катакомбы, где скрыта ее могила.

Сергий вздохнул — и перешагнул порог замусоренного вестибула. Навстречу ему вышел нынешний хозяин дома, дальний родственник Гая Авидия Нигрина, приехавший откуда-то из Галлии.

— Что тебе угодно? — нахмурился он при виде Лобанова, одетого в форму преторианца.

— Луциллий Валенс? — спросил Сергий.

— Он самый.

— Ты продашь этот дом?

— Кому?! — вылупился Луциллий.

— Мне, — спокойно сказал Роксолан.

— Я не знаю, откуда ты, — проговорил Луциллий, — но этот дом стоит дорого.

Сергий отсчитал четыре векселя и протянул Валенсу:

— Этого хватит?

Луциллий Валенс всмотрелся в цифры и вздрогнул.

— Д-да, конечно, — пролепетал он.

— Тогда оформим всё как полагается, — заключил Лобанов.

В тот же день Луциллий Валенс съехал, держа векселя у сердца, чтобы они грели душу, а четверо преторианцев переехали на новое место жительства. Тзану Лобанов провел в бывшую кубикулу Авидии.

— Вот здесь мы и будем жить, — сказал он ласково. — Нравится?

— Очень! — выдохнула впечатленная сарматка.

— Зоэ кай психэ…[79] — нежно проворковал Лобанов. Тзана счастливо зажмурилась. Гомоня, в кубикулу ввалились друзья.

— Выбирайте любые комнаты, — сказал Сергий, — и обставляйте их как хотите! Деньги еще есть.

— Чур, я на втором этаже! — закричал Эдик. — Оттуда вид на Капитолий!

— Валяй!

— А я на первом устроюсь, — решил Искандер. — Папирусов накуплю.

— А я кровать хочу, бронзовую! — зажмурился Гефестай. — Чтоб матрас был набит левконской шерстью, а подушки — пухом германских гусей!

— Двуспальную или односпальную? — заинтересовался Эдик.

Гефестай задумался и решил:

— Двух!

— Сексуальный маньяк! — с ходу определил Эдик.

— Сам ты маньяк!

— Акун! Уахенеб! — подозвал Сергий. — А вы чего прибедняетесь? Занимайте комнаты! Тут на всех хватит!

Из парка вернулся Киклоп.

— Как всё запущено, — ворчал он, — заросло всё. — Внезапно сообразив, он спросил: — А если я леопардиков верну, ничего?

— Возвращай! — сделал широкий жест Сергий. — Прокормим как-нибудь твоих леопардиков!

— Ага! — поддакнул Эдик. — Пригласим двадцать гостей на новоселье, накормим… И никто ж не будет считать, сколько их от нас уйдет!

Обставляли дом до праздника Форс Фортуна, ни в чем себе не отказывая. Купили и рабов, а Киклопа произвели в вилики-управляющие. И потянулась спокойная мирная жизнь. Летние каникулы. Отпуск.

А в июльские иды к преторианцам домой заявился Марций Турбон, прибавивший пару фунтов на сытой, здоровой дакийской пище.

— Сальве, сиятельный! — приветствовал его Сергий. — Прошу!

— Недурно, недурно… — протянул презид, оглядывая атрий. — А что это за собаки по парку рыщут?

— Их зовут Зара и Бара, — улыбнулся Сергий, — и они не совсем собаки.

— Ага… — погладив стол из цитрусового дерева, за триста тысяч сестерциев, Марций Турбон хмыкнул одобрительно: — Вижу, роскоши вы не чураетесь.

Весь контуберний собрался в атрии и расселся на скамьях, покрытых тирским пурпуром с фиалковым оттенком. Вертлявая длинноногая рабыня-египтянка принесла вино и закуску.

Проводив ее глазами, наместник начал:

— Ну что ж… Вы справились со своей работой, а я — со своей. Отныне я снова префект претории, чему рад несказанно. К-хм… Так что слушайте новое задание — будущей весной вам надо будет съездить в Серику.

— Куда-куда?! — перебил его Эдик.

— В страну серов, — иначе сказал префект.

— В Китай, балда, — объяснил Искандер.

— Я могу продолжать? — осведомился Марций Турбон.

— Да-да, пожалуйста! — сказал Эдик.